Бог и мозг: Научное объяснение Бога, религиозности и духовности

Так что же происходит, когда на наше эго обрушивается колоссальное напряжение, результат присущей только нашему виду способности осознавать смерть? Представим себе, каково это – всю жизнь провести в тех же условиях, в каких оказывается кролик в логове пумы: его организм переполнен адреналином, сердце трепещет, мышцы напряжены, мозг терзает мучительная тревога. Представим, каково испытывать такое напряжение и тревогу целыми днями, изо дня в день, на протяжении всей жизни. Разве можно выжить в состоянии такого стресса? Да еще выполнять обычные, повседневные дела? Это просто немыслимо (если не верите, спросите у того, кто страдает острым тревожным расстройством). Столкнувшись с угрозой неминуемой смерти, мы приходим в состояние непреходящего экзистенциального паралича, тем более что мы не в силах ни бороться с объектом нашего страха, ни спастись от него бегством.

Представьте себе, как бремя такого состояния было возложено на наш только что появившийся механизм эго: именно такое напряжение может довести до срыва любую физиологическую функцию. Для того чтобы наше эго продолжало функционировать в подобных условиях, путем естественного отбора в нас должен был развиться некий когнитивный механизм, способный хотя бы отчасти избавить нас от чрезмерного напряжения. Если бы природа не снабдила нас таким механизмом, вполне возможно, наш вид пережил бы когнитивный крах, в результате которого вымер бы.

Как раз в этот момент эволюции человека как вида, во время экстренной ситуации, сложившейся с нашей способностью самовосприятия, силы естественного отбора наделили нас механизмом, благодаря которому функция нашего эго смогла выдерживать невероятное напряжение, результат нашего парализующего осознания смерти. Этот механизм я называю трансцендентальной функцией.

Трансцендентальная функция

«Специфика строения человеческого эго – результат его неспособности принять реальность, особенно высшую реальность смерти»69.

Норман О. Браун

«Порой, когда течение несет меня, бездействующего, по глади Уолденского пруда, я перестаю жить и начинаю быть».

Генри Дэвид Торо

Для того чтобы уберечь нашу функцию эго от сильного перенапряжения, вызванного постоянным осознанием смерти, природа могла выбрать несколько средств. Например, она могла подвергнуть напряжению другую часть организма или орган, и последствия оказались бы столь же плачевными (в некоторой степени от напряжения все равно страдает весь организм: уже известно, что психологический стресс играет ключевую роль в развитии ряда недомоганий и заболеваний). Как уже упоминалось ранее, природа могла ликвидировать представителей нашего вида, наделенных наиболее развитым интеллектом, следовательно, искоренить нашу способность к самосознанию, а вместе с ним и осознание смерти. Однако утрата интеллекта, скорее всего, нанесла бы человеку гораздо более значительный ущерб.

Еще одна стратегия, к которой могла бы прибегнуть природа, – путем естественного отбора создать механизм, помогающий нам временно подавлять функцию эго и тем самым прогонять парализующую тревогу, вызванную повседневными стрессами, а также более острым напряжением в результате осознания нами факта смертности. Обеспеченный подобным механизмом, человек как животное был бы в меньшей степени подвержен биопсихологическим срывам.

Если мы вернемся к описаниям духовного/мистического опыта, то вспомним, что все они указывают на подавление функции эго. Такие выражения, как «утрата ощущения своего «я» или «исчезновение привычных границ эго», свидетельствуют о состояниях, при которых функция эго временно бездействует. Когда эго на время отключается, пропадает и целостное «я», способное испытывать боль или тревогу. В итоге мы чувствуем себя лишенным эго, отделенными от любого целостного ощущения самого себя, – это состояние обычно называют космическим и безграничным.

Благодаря способности на время отключаться от нашей функции эго нам дается временная передышка, возможность отдохнуть от чрезмерного напряжения повседневной жизни. В таких случаях мы переходим в измененное состояние, подобное тому, с которым рождаемся: в нем мы уже не отличаем свою внутреннюю реальность от внешнего мира, окружающего нас. Как выразил ту же мысль Фрейд,

…наше нынешнее чувство «Я» – лишь съежившийся остаток какого-то широкого, даже всеобъемлющего чувства, которое соответствовало неотделимости «Я» от внешнего мира.

Если мы примем, что это первичное чувство «я» в той или иной мере сохранилось в душевной жизни многих людей, то его можно признать своего рода спутником более узкого и ограниченного чувства «я» в зрелом возрасте. Этим же объясняются представления о безграничности и связи с мировым целым, именуемые моим другом «океаническим» чувством70.