Бог и сатана. Борьба продолжается

Не вдаваясь в подробности, добавим, что и в прошлом были известны стигматы, засвидетельствованные медициной, но, по всей вероятности, не исходившие от Бога. Мы знаем, например, что их имела Мари-Жюли Жаанни, умершая в 1941 году. Собственно религиозная значимость ее стигматов была и остается весьма сомнительной (48). Кроме того, мы знаем, что их имела Пальма Мария Матарелли, но папа Пий IX считал, что они явно дьявольского происхождения (49).

Ложная мистика

12 октября 1845 года в Париже родилась госпожа Брюйер. Она родилась в Париже, но ее семья очень часто проживала в поместье неподалеку от знаменитого бенедиктинского Солемского аббатства. В 1833 году Пьер Геранже вновь основал там монашескую общину: он мечтал восстановить в этих краях аббатство с тем же самым уставом. Именно он и подготовил маленькую Женни Брюйер к первому причастию и очень рано воспитал в ней тягу к монашеской жизни. Но, вероятно, его святые слова упали на неблагодатную почву. Девушка очень скоро решила, что сам Христос возложил на нее некую исключительную миссию, уже засвидетельствованную ее особыми и таинственными дарами. Правда, однажды в письме к подруге она призналась: «Бывает я чувствую бесконечную усталость от того, что выдаю себя за человека, которым не являюсь» (50).

17 августа 1868 года мечта Пьера Геранже сбылась: семь молодых женщин приняли монашеские обеты. Женни, самую молодую из них, подруги избрали настоятельницей: она взяла имя Цецилии, а монастырь в то же время стал считать своей покровительницей святую Цецилию.

Живя в гармонии со своей общиной, Пьер Геранже придерживался таких мыслей, которые сразу должны были бы вызвать мою симпатию. Он боролся с рационализмом, который начинал проникать в Церковь. Он очень интересовался мистиками и теми необычными физическими явлениями, о которых рассказывалось в их житиях. Его, наверное, даже больше интересовал не столько сам мистический опыт как таковой, сколько впечатляющие события из жизни мистиков. В любом случае именно этим оборачивалась его увлеченность мистическими видениями. К сожалению, эта область слишком деликатна, и к тому же силы зла никогда не преминут посеять здесь семена смуты, умножая ложные чудеса, видения, да и самих лжемистиков: ведь ложь – лучшее средство дискредитировать истину. Вот тут, как мне кажется, Пьер Геранже не слишком умел отличать одно от другого.

Этот недостаток усугублялся глубокой уверенностью в том, что Бог призвал солемскую общину сыграть главную роль в обновлении французской, да и вообще всемирной Церкви. Чтобы лучше осуществить эту миссию, солемский игумен вскоре добился того, что Рим пожаловал Женни Брюйер сан аббатисы. После этого стали множиться «мистические явления»: например, одна из монахинь увидела, что на головах аббата и аббатисы горит по яркой звезде.

Начались необычные видения, и скоро госпожа Брюйер возомнила себя второй «Девой Марией». «Обняв меня как свою сестру, Богоматерь показала мне (в моем полном отождествлении с нею, когда я испытала все то, что испытала она восемнадцать веков назад) двойное предназначение невесты и матери Бога и Церкви. Сначала я пережила юность Девы, затем – целомудренный брак материнства. Самой сладостной порой моей чудесной жизни была беременность, начало которой восходит к таинственному и всепоглощающему величию испепеляющей и неодолимой любви Virtus Altissimi obumbrabit tibi (51). Сокровенные милости Жениха, которые я знала прежде, были всего лишь бледной прелюдией. Какое сильное истечение материнской любви, какое сладостное любовное изнурение, когда чувствуешь себя во власти желанного залога! Я носила в себе сладостную ношу, я чувствовала, как она шевелиться в своей добровольной темнице. Он жил своей матерью и супругой, но спешил покинуть мое чрево, чтобы спасти мир. И вот пришла ночь Рождества – какое сладостное чувство! Преисполнившись смирения, я, дева-мать, не дерзала дать божественному малютке то, что обычно ребенок требует у своей матери. Но ребенок был и супругом. У него была сила и любовь, и своими ласками Супруг восторжествовал над моим целомудренным сопротивлением. Я вся млела от любви, когда его губы всю меня привлекли к себе и я почувствовала, что перехожу в моего возлюбленного! Это не образы и не видения: все было пережито по-настоящему в моем физическом и нравственном существе» (52).