Бог Ярости

Коля искренне соглашается, учитывая значительные перемены в его угрюмом настроении. Мне приходится поправить эрекцию и покачать головой.

Хватит думать о Брэндоне и члене вместе. Они явно не сочетаются.

На самом деле, логичнее всего было бы развернуться и уйти.

Но, опять же, я никогда не отличался логикой.

Если сейчас не останусь, то вернусь завтра. А если уйду завтра, то вернусь послезавтра.

На данный момент это просто постоянное раздражение.

Когда Брэндон начинает бежать по дороге, я вздыхаю, засовываю телефон обратно в шорты и следую за ним.

Я просто выясню, не запутался ли он так же, как Гарет, и если да, то помогу разобраться. Считайте это благотворительностью.

Вот и все.

Вот и все.

Я догоняю его в мгновение ока, сохраняя между нами несколько сантиметров. Мышцы его спины бугрятся под футболкой, а подколенные сухожилия то сжимаются, то разжимаются, заставляя шорты вздыматься на бедрах с каждым шагом.

Гипнотизирует.

Мой взгляд то и дело падает на круглые полушария его задницы, такие сочные и привлекательные.

Если он более натурален, чем натурал, будет очень жаль оставить эту задницу без внимания.

Брэндон, кажется, погружен в то, что играет у него в ушах, потому что не замечает, как я сокращаю расстояние между нами.

Я продолжаю бежать в его темпе прямо за ним.

Знаю, что сейчас выгляжу как сталкер, но невозможно оставаться в стороне от его завораживающего притяжения.

К черту это.

Я выдергиваю один из его AirPods и шепчу ему на ухо:

— Давно не виделись. Скучал по мне?

Глава 4

Брэндон

Я человек привычки.

Невротично. Во всех смыслах этого слова.

Без тщательно выстроенного распорядка дня я бы рассыпался на миллион непоправимых осколков.

Без пунктуального набора действий я ничто.

Поэтому каждый день я просыпаюсь в пять. Без исключения — ни во время каникул, ни после пьянки, вечеринок или всего того, что ожидается от студента универа. В пять. Всегда. Каждый день.

Затем я одеваюсь, делаю смузи и отправляюсь на пробежку в пять тридцать. Возвращаюсь в семь. Душ. Завтрак. Валяюсь в студии еще час или два. Потом учеба. После я иду на тренировку с командой по лакроссу. Опять валяюсь. Разговариваю, улыбаюсь, смеюсь, проявляю заботу, переписываюсь, симпатизирую, существую.

Существую.

Изо дня в день я должен существовать. Быть и, блять, оставаться таким. Посреди людей с размытыми лицами, именами и личностями.

Весь день я говорю себе, что мое место среди них и что на самом деле я не борюсь с непрекращающейся тошнотой, которая пропитывает мои легкие с каждым вдохом. Это то, что у меня получается лучше всего.

Притворяться. Проглатывать все это. Улыбаться.

Снова, и снова, и снова, и снова, пока я не смогу доползти до своей студии, уставиться на свою душу в виде чистого холста, а затем принимать душ дольше, чем нужно. Я натираю себя до блеска, кожа становится красной, как помидор, и только так я могу отключиться на весь день.

Затем я пью травяной чай и ложусь спать в десять тридцать.

Это если меня не тащит на вечеринку мой друг Реми, который любит веселиться каждый день.

Иногда мне удается прогнать его и придерживаться своего графика сна, но иногда он вооружается другими нашими друзьями, и я не могу отказать.

Постоянное отклонение приглашений не очень-то вписывается в образ притворства, не так ли?

Мой непостоянный график сна царапает мою невротическую сторону, как недоступный зуд, но я справляюсь с этим.

Логически.

Просыпаюсь в пять на следующий день и возобновляю цикл.

Вот почему я чуть не сошел с ума после той богом забытой инициации, на которую мне не следовало идти.

Это событие было серьезным отклонением от моих обычных привычек, и мне потребовалось нечто большее, чем просто проснуться в пять, чтобы смириться с этим.

Но я справился. В конце концов. Потому что я контролирую ситуацию.

Весь этот нелепый опыт остался в прошлом.

Или я так думал.

Еще одно неожиданное событие врезалось в мою стальную стену, оставив в ней вмятину и сбросив мой идеальный цикл в канаву.

Мои ноги подкашиваются, когда я оглядываюсь на пустую трату человеческого пространства, которую пытался вытравить из своего сознания.

И мне это удалось.

С успехом.

Пока он не заговорил.

Мои легкие учащенно вздымаются, грудь ударяется о футболку, словно надеясь вырваться из моей собственной гребаной кожи.

Альтернативный рок продолжает играть из моего единственного наушника, громкий ритм бьет мне в ухо, но я ничего не слышу из-за постоянного шума в моем черепе.

Как всякий раз, когда моя тщательно выстроенная жизнь сталкивается с препятствиями.

Николай — не просто препятствие. Он — чертова стена, которую я никак не могу сдвинуть с места.

А он не замечает, какой кавардак устроил одним своим присутствием, и стоит, ухмыляясь, как идиот.

Полуголый.

Только цепочка с кулоном в виде пули болтается на груди.

Белые шорты так низко сидят на бедрах, что одно неверное движение — и они упадут.