Бог-Император Дюны

Этого достаточно. Лито мощным кувырком швыряет свое тело с тележки. Айдахо никогда не видел, чтобы он таким образом покидал тележку, даже не подозревал, что такое возможно. Для Лито надо лишь телом Червя учуять подлинную угрозу — и спустить Червя с внутренней привязи. Остальное происходило само по себе — со скоростью, которая всегда изумляла даже Лито.

Главной его заботой был лазерный пистолет. Он мог сильно его задеть, но не многим были известны возможности тела предчервя справляться с любым жаром.

Перекатившись, Лито сбил Айдахо, и лазерный пистолет чуть отклонился при выстреле. Один из бесполезных плавников, которые прежде были ногами Лито, испытал шок боли, стремительно ворвавшийся в сознание Лито. На секунду Лито чувствовал только боль. Но тело Червя было свободно действовать, и все остальное происходило рефлекторно, в яростном пароксизме. Лито услышал, как трещат кости. Лазерный пистолет отлетел далеко по полу подземелья, когда рука Айдахо дрогнула в спазме.

Откатившись от Айдахо, Лито приготовился для новой атаки, но в этом уже не было необходимости. Пораженный плавник до сих пор посылал сигналы боли, он почувствовал, что самый кончик отожжен. Оболочка песчаной форели уже залечивала раны. Боль унялась и превратилась в неприятную пульсацию.

Айдахо пошевелился. Не было сомнений, что он смертельно ранен. Невооруженным глазом было видно, что у него раздавлена грудная клетка. По его дыханию чувствовалось, что он уже в агонии, но открыв глаза, он устремил на Лито пристальный взгляд. «До чего же упорны смертные в своей одержимости!» — подумалось Лито.

— Сиона, — тяжело выдохнул Айдахо.

Лито увидел, что жизнь покидает Данкана.

«Интересно, — подумал Лито. — Возможно ли, чтобы этот Данкан и Сиона… Нет! Этот Данкан всегда демонстрировал неподдельно насмешливое презрение к глупости Сионы».

Лито забрался назад на королевскую тележку. Опасность прошла совсем близко. Мало было сомнений, что Данкан целил ему в мозг. Лито всегда помнил об уязвимости рук и ног, но никому не позволял узнать об этом, как никому не позволял узнать и о том, что мозг его — не тот, что некогда, что он не связан теперь напрямую с местонахождением его лица. Это даже не был мозг в человеческом понимании, это были центральные узловые скопления, разбросанные по всему телу. Лито не доверял этого ни одному из своих дневников.

О, пейзажи, виденные мной! И люди! Дальние скитания Свободных и все остальное. Даже, сквозь мифы, возвращение на Землю. О, уроки астрономии и интриг, переселений, беспорядочных бегств, столько ночей бега до боли в ногах и в легких по всем этим пылинкам космоса, на которых мы обороняем наше преходящее присутствие. Говорю вам, вы — чудо, и мои жизни-памяти не оставляют в этом никакого сомнения.

Украденные дневники

Женщина, работавшая за небольшим письменным столиком, была слишком велика для узкого стульчика, на котором она примостилась. Там, снаружи, было позднее утро, но в этой комнате без окон, глубоко под городом Онн, лишь одинокий глоуглоб светился высоко в углу. Он лил теплый желтый свет, но этот свет не способен был рассеять унылую утилитарность небольшой комнатки. Стены и потолок были покрыты одинаковыми прямоугольными панелями из монотонного серого металла.

В комнате был еще только один предмет обстановки — узкая койка с соломенным матрацем, покрытым безликим серым одеялом. Было ясно видно, что эта обстановка предназначена не для находящейся в комнате женщины.

На женщине был сшитый из цельного куска материи пижамный костюм синего цвета, туго натягивающийся на ее широких плечах, когда она горбилась над письменным столиком. Глоуглоб освещал коротко стриженые светлые волосы и правую сторону лица, подчеркивая мощную квадратную челюсть. Губы двигались, показывая, что она что-то безмолвно произносит, а ее толстые пальцы осторожно нажимали клавиши узкой клавиатуры на письменном столике. Она обращалась с машиной с почтением, бравшим начало от благоговейного ужаса, неохотно переходившего в процессе работы в пугливое возбуждение. Долгое общение с машиной не истребило ни одного из этих чувств.

Она писала, и слова появлялись на экранчике, скрытом за откидным прямоугольником стенной панели, который открывался, когда письменный столик откидывали вниз.