Бог-Император Дюны

– У меня есть уши, мой господин.

– Неужели? Что-то я их не вижу.

– Вот они, мой господин. Вот и вот! – Айдахо коснулся рукой поочередно обоих своих ушей.

– Но они же ничего не слышат. Следовательно, у тебя нет ушей – ни здесь, ни здесь.

– Вы смеетесь надо мной, мой господин.

– Слышать – значит слышать. То, что существует, не может быть сделано заново, поскольку оно уже существует. Быть – значит быть.

– Ваши странные слова…

– Суть не более чем слова. Я их произнес. Они прозвучали, и их больше нет. Их никто не услышал, следовательно, они уже не существуют. Если же они не существуют, их можно произнести снова, тогда, может быть, их кто-нибудь услышит.

– Зачем вы делаете из меня шута, мой господин?

– Я ничего не делаю с тобой, кроме того, что произношу слова. Я говорю их без всякого риска оскорбить тебя, ибо убедился, что ты лишен ушей.

– Я не понимаю вас, мой господин.

– Начало всякого познания – это открытие факта, что ты чего-то не понимаешь.

Айдахо не успел ничего ответить, так как Император подал знак одной из женщин, и та взмахнула рукой перед хрустальным экраном за помостом, на котором возлежал Лето. На ровной поверхности появилось трехмерное изображение площади, где должны были наказать Нунепи.

Айдахо отступил к центру зала и внимательно вгляделся в изображение. В середине площади возвышался помост, на котором были установлены треугольные металлические козлы; к ним был привязан раздетый донага посол. Его одежда лежала рядом. Говорящая Рыба могучего телосложения в маске взмахнула длинной плетью с несколькими тонкими концами. Айдахо узнал в ней одну из женщин, которые встречали его на Арракисе.

По сигналу офицера Говорящая Рыба нанесла первый удар по обнаженной спине.

Айдахо вздрогнул. Толпа затаила дыхание.

В том месте, где кончики плети коснулись спины, появились багровые полосы. Нунепи молчал.

На его спину вновь опустилась плеть; при втором ударе из полос появилась кровь.

Плеть опустилась еще раз, на этот раз кровь потекла тонкими струйками.

Лето ощутил печаль. Наила слишком старательна, подумал он. Она убьет его, а это создаст проблемы.

– Дункан! – позвал Лето.

Айдахо стряхнул с себя наваждение, оторвался от изображения и постарался забыть яростный крик толпы, который она испустила после особенно кровавого удара плетью.

– Пошли кого-нибудь прекратить порку после двадцатого удара, – приказал Лето. – Пусть объявят, что Император оказался настолько великодушен, что решил смягчить наказание.

Айдахо поднял руку и сделал знак одной из Говорящих Рыб. Женщина кивнула и выбежала из зала.

– Подойди ко мне, Дункан, – сказал Лето.

Ожидая нового подвоха, Айдахо вернулся к ложу Императора.

– Все мои действия, – сказал Лето, – это уроки, которые следует усваивать.

Айдахо боролся с желанием оглянуться и досмотреть сцену наказания Нунепи. Что это за звук? Стоны посла, заглушаемые ревом толпы? Эти крики пронзали душу Айдахо. Он посмотрел Лето прямо в глаза.

– У тебя на уме какой-то вопрос, – сказал Лето.

– Много вопросов, мой господин.

– Говори.

– Какой урок заключается в наказании этого глупца? Что мы скажем, когда нас начнут спрашивать об этом?

– Мы скажем, что никому не позволено хулить Бога-Императора.

– Это кровавый урок, мой господин.

– Он не такой кровавый, как некоторые уроки, преподанные в свое время мне.

Айдахо недовольно покачал головой:

– Из этого не выйдет ничего хорошего.

– Это очень точное замечание!