Бог-Император Дюны

— Ты не дьявол и не бог, а просто нечто, никогда не виданное прежде, нечто, чего никогда больше не увидят в будущем, потому что Твое возникновение — необходимость.

Она смахнула слезы, стекавшие у нее по щекам.

— Хви, Ты понимаешь, насколько Ты опасна?

На ее лице промелькнула тревога, руки ее напряглись.

— У тебя есть все задатки святой, — сказал он. — Ты понимаешь, как страшно это может оказаться — столкнуться со святой не в том месте и не в то время?

Она покачала головой.

— Люди должны быть подготовлены для святых, — разъяснил он. Иначе они становятся просто последователями, просителями, попрошайками, слабыми лизоблюдами, навсегда в тени святого. Людей это губит, ведь так воспитывается лишь слабость.

Секунду подумав, она кивнула, затем спросила:

— А будут ли святые, когда Ты уйдешь?

— Такова цель моей Золотой Тропы.

— Дочь Монео, Сиона, будет ли она…

— Пока что она только мятежница. Что до святости, предоставляю ей решать самой. Может быть, она сделает только то, для чего выведена.

— Что, Владыка?

— Перестань называть меня Владыкой, — сказал он. — Мы будем Червь и его жена. Называй меня Лито, если хочешь, Владыка совсем не то.

— Да, Лито. Но что…

— Сиона выведена для того, чтобы править. Есть опасность в такой селекции. Имея власть, обретаешь знание и силу. Это может привести к заносчивой безответственности, к болезненным крайностям, а затем и к жестокому разрушителю — безудержному гедонизму.

— Сиона бы...

— Все, что мы знаем о Сионе, — что она верна своему пониманию уготованной ей роли, отчаянно держится за эти стереотипы поведения, определяющие ее восприятие. Она, никуда не денешься, аристократка — но аристократия большей частью смотрит в прошлое. В этом и есть неудача. Не много увидишь в прошлом, если только Ты не двуликий Янус, глядящий одновременно вперед и назад.

— Янус? Ах да, тот бог с двумя противоположными лицами, — она облизнула губы. — А Ты — Янус, Лито?

— Я Янус, увеличенный в миллиард раз. Но я и нечто, много меньшее Януса. Я, например, то, чем больше всего восхищаются мои управляющие, — тот, чьи решения всегда правильны, каковы бы они ни были.

— Но если Ты подведешь их…

— Тогда они обернутся против меня, да.

— Сиона заменит Тебя, если…

— Ах, какое же огромное «если»! Ты видишь, что Сиона угрожает мне лично. Однако она не представляет угрозы для Золотой Тропы. Примем во внимание, к тому же, что мои Рыбословши испытывают определенную привязанность к нынешнему Данкану.

— Сиона кажется… такой юной.

— Да, я ее любимый объект нападения — мошенник, удерживающий власть под фальшивыми предлогами, никогда не интересующийся нуждами своих поданных.

— Не могла бы я поговорить с ней и…

— Нет! Ты никогда не должна пытаться хоть в чем-нибудь убедить Сиону. Обещай мне, Хви.

— Конечно, если Ты просишь, но я…

— У всех богов есть эта проблема, Хви. Я часто вынужден не обращать внимания на непосредственные нужды, поскольку провижу более глубокие. А не откликаться на непосредственные нужды — оскорблять молодых.

— Может быть обратиться к ее разуму и…

— Никогда не пытайся обращаться к разуму людей, которые думают, что правы…

— Но когда они узнают, что не правы…

— Ты веришь в меня?

— Да.

— Если кто-нибудь постарается убедить тебя, что я — величайшее зло всех времен…

— Я очень рассержусь. Я бы… — Она осеклась.

— Разум ценится только тогда, когда он обращается к бессловесному физическому фону нашего мироздания, — проговорил Лито.

Ее брови задумчиво сдвинулись. Лито восхитило в ней ощутимое вызревание глубокого понимания.

— Ага!.. — выдохнула она.

— Ни одно мыслящее существо теперь уже не сможет отрицать опыт Лито, — сказал он. — Я вижу, Ты уже начинаешь постигать. Начало! Это почти все, вокруг чего вращается жизнь!

Она кивнула.

«Никаких споров, — подумал он. — Когда она видит следы, она идет по ним, чтобы выяснить, куда они приведут».

— До тех пор, пока существует жизнь, каждый конец есть начало, — сказал он. — Я спасу человечество, даже от него самого.

Она опять кивнула. Следы продолжали вести вперед.

— Вот почему никакая смерть не может быть полным поражением, если человечество ею укрепляется, — сказал он. — Вот почему нас так глубоко трогает рождение. Вот почему трагичнейшая смерть — это смерть юности.

— Икс продолжает угрожать Твоей Золотой Тропе? Я уже поняла, что они замышляют что-то недоброе.

ОНИ ЗАМЫШЛЯЮТ. ХВИ НЕ СЛЫШИТ, КАКИМ ВНУТРЕННИМ СМЫСЛОМ НАПОЛНЯЮТСЯ ЕЕ СОБСТВЕННЫЕ СЛОВА. ЕЙ НЕТ НУЖДЫ ЭТО СЛЫШАТЬ.

Он во все глаза рассматривал то чудо, каким была Хви. В ней была та форма честности, которую некоторые могли назвать наивностью, но Лито распознал ее как просто отсутствие застенчивости. Честность была не просто сутью ее натуры, это была сама Хви.

— Тогда я распоряжусь, чтобы завтра на площади нам сыграли спектакль, — сказал Лито. — Это будет спектакль в исполнении оставшихся живыми Лицевых Танцоров. После этого будет объявлено о нашей помолвке.