Бог-Император Дюны

Словно в колыбели нашего прошлого, я лежу в пещере. Вход в нее столь узок, что я с большим трудом смог протиснуться туда, и вот я лежу на спине и в неверном пляшущем свете смоляного факела рассматриваю на стенах и потолке запечатленных на них диких зверей и души охотников. Души людей моего народа. Как это освещает дух, когда оглядываешься на совершенный круг, на схваченный момент духа. Все мое время трепещет от этого зова: «Я здесь!» Я знаю о великих мастерах живописи последующих веков, но все же с восхищением смотрю на творения ума и мышц, нанесенные на стены тесной пещеры углем и растительными красками. Насколько же мы больше чем простые механические машины! И мое существо, не приемлющее цивилизации, восклицает: «Почему они не хотят покидать пещеру?»

(Похищенные записки)

Приглашение от Монео явиться к нему в рабочий кабинет Айдахо получил поздним вечером. Весь день он сидел на подвесном диване в своей квартире и размышлял. Каждая мысль неизбежно заканчивалась воспоминанием о том, как легко Монео расправился с ним в подземном коридоре.

Ты просто устаревшая модель.

Чем больше Айдахо думал, тем более униженным он себя чувствовал. Воля к жизни постепенно угасала, а на месте бушевавшей, как пожар, ярости оставался лишь холодный пепел.

Я просто хранилище полезной спермы и ничто более, думал он.

Эта мысль вела либо к смерти, либо к гедонизму. Он чувствовал, что его пронзили шипами случайностей, которые подстерегали его на каждом шагу, нанося раздражающие уколы.

Юная вестница в отлично пригнанной синей униформе была еще одним таким раздражителем. Девушка вошла в его апартаменты, услышав произнесенное тихим голосом: «Войдите», и остановилась в дверях, не решаясь пройти в комнату, не будучи уверенной, в каком настроении пребывает Айдахо.

Как быстро распространяется молва, подумал он.

А вот она стоит в дверном проеме — воплощение сущности Говорящей Рыбы — такая же соблазнительная, как и другие, но не откровенно сексуальная. Синяя форма не скрывала красивых бедер и крепких грудей. Красивое личико обрамляли светлые волосы — стрижка вестовой.

— Монео послал меня узнать, что с вами, — сказала она. — Он просит вас прийти к нему в рабочий кабинет.

Айдахо несколько раз бывал в этом кабинете, но лучше всего запомнил свое первое посещение. Тогда он с первого взгляда понял, что именно в этом помещении Монео проводит большую часть своего времени. Посередине кабинета стоял стал из темно-коричневого дерева с золотыми инкрустациями, окруженный серыми подушками. Этот низкий стол поразил воображение Айдахо — это была очень дорогая вещь, сделанная по специальному заказу. Серые стены, серые подушки и потолок. Все. Больше в комнате не было никакого убранства.

Учитывая власть хозяина кабинета, можно было бы сказать, что помещение было очень мало, не больше двадцати квадратных метров, но потолки были очень высокими. Впечатляли и размеры стола — два метра на один. Свет проникал в кабинет через два продолговатых окна, расположенных на противоположных узких стенах. Расположенные на значительной высоте, окна выходили: одно на северо-западные предместья Сарьира и опушку Запрепного Леса, из другого были видны медленно катящиеся ют-западные дюны.

Контраст.

Стал придал интересное направление первоначальным мыслям. Поверхность стола, словно преднамеренно, создавала впечатление беспорядка. Листы кристаллической бумаги были разбросаны по столу, из-под них лишь кое-где проглядывала полированная деревянная поверхность. Некоторые листы покрывал красивый мелкий шрифт. Айдахо распознал несколько листов, заполненных на галахском и четырех других языках, включая редкий в обиходе язык Перта. Несколько листов были испещрены какими-то набросками и эскизами, другие покрыты крупным почерком, характерным для воспитанниц Бене Гессерит. Самым интересным было несколько белых трубок длиной около метра — распечатки нелегального компьютера. Айдахо подумал, что терминал находится за панелью одной из стен.

Посланница Монео откашлялась, чтобы привлечь внимание Айдахо, погрузившегося в свои думы.

— Что мне передать Монео? — спросила она.

Айдахо посмотрел на ее лицо.

— Ты хочешь, чтобы я тебя осеменил? — спросил он.