Бог-Император Дюны

Каждая из этих мыслей приводила его в отчаяние, принуждала его с новой силой вспоминать об удачных восхождениях детства. Чем больше он вспоминал, тем больше таяли его способности. Он был вынужден остановиться и, тяжело дыша, попытаться сосредоточиться. Он Должен вернуться к естественному способу восхождения. Но были ли те способы естественными? В его мозгу развился какой-то блок. Он мог чувствовать окончательность, безысходность, фатальность того, что могло состояться, но не состоялось. Лето прибудет сюда завтра.

Айдахо чувствовал, как по его лицу течет пот, обтекая то место на щеке, которым он прижимался к камню.

Лето.

Я нанесу тебе поражение, Лето. Я разобью тебя только ради себя, не для Хви, а только ради себя.

Он почувствовал, что по его телу прошло ощущение очищения. Приблизительно то же самое происходило в ту ночь, когда он готовился к восхождению. Сиона почувствовала, что он лежит без сна. Она начала рассказывать ему историю ее отчаянного бега сквозь Запретный Лес, о своей клятве, которую она дала на берегу реки.

— Теперь я дала клятву, что буду командовать его Говорящими Рыбами, и я сдержу ее, но надеюсь, что это будет не так, как хочет он.

— Что он хочет? — спросил Айдахо.

— У него много мотивов, и я вижу не все. Кто, в самом деле, может Понять его? Знаю только, что я никогда не прощу его.

Это воспоминание вернуло Айдахо к ощущению камня, прижатого к щеке. Пот высох на ветру. Но теперь он нашел в себе силы и сосредоточился. Никогда не прошу.

Айдахо ощутил в себе призраков всех своих воплощений, всех гхола, которые погибли на службе у Лето. Может ли он поверить в подозрения Сионы? Да. Лето способен убить — убить своим весом, своими руками. Тот слух, о котором рассказывала Сиона, был вполне правдоподобен. К тому же Сиона из Атрейдесов, значит, вряд ли она станет обманывать. Лето стал другим… он больше не Атрейдес, он даже не человек. Он стал не живым существом, а неким природным явлением, непроницаемым и косным, весь его опыт остался внутри него. Теперь Сиона противостоит ему. Настоящие Атрейдесы отвернулись от него. Как и я.

Обыкновенное явление природы и ничего более. Как эта стена.

Правая рука Айдахо потянулась вверх и ухватилась за острый выступ. Выше ничего не было, и он попытался вспомнить широкую трещину на этом месте, которую он видел снизу. Он не осмеливался признаться себе в том, что достиг вершины… Пока не осмеливался. Острый край врезался в пальцы и ладони, когда он подтянулся. Он поднял левую руку, донес ее до края и подтянулся вверх. Глаза его достигли уровня рук. Перед ним была… плоская поверхность, а взгляд уперся в… синее небо. Поверхность растрескалась от непогоды, ветров и дождей. Он ухватился за край одной из трещин и потянул себя вверх. Сначала грудь, потом живот, потом бедра. Он перекатился через край и пополз подальше от него, подальше от почти вертикального склона стены. Только тогда он остановился, встал и начал понемногу доверять своим чувствам.

Вершина. Ему не понадобились ни молоток, ни гвозди.

Снизу донесся какой-то слабый звук. Кажется, его приветствуют.

Он подошел к краю и посмотрел вниз. Да, это приветственные восторженные крики. Отвернувшись, он зашагал к середине Королевской Дороги, желая только одного — дать успокоиться дрожавшим от напряжения мышцам, успокоить боль в плечах. Он медленно прошел по кругу, обследуя вершину, а его память в это время оценивала высоту подъема.

Девятьсот метров. Да… приблизительно так.

Теперь его очень интересовала Королевская Дорога. Это было совсем не то, что он видел по пути в Онн. Во-первых, она была очень широкой — почти пятьсот метров. Полотно дороги было гладким и ровным, серого цвета и возвышалось над краями стены на сто метров. Края были обозначены столбами высотой в человеческий рост. Эти столбы стояли, словно часовые на пути, по которому предстояло пройти Айдахо.

Он добрался до дальнего края стены, противоположного Сарьиру, и посмотрел вниз. Далеко в глубине бушевал зеленый поток воды, пенившейся от ударов о подножие стены. Он посмотрел вправо. Оттуда появится Лето. Дорога и стена поворачивали направо пологой дугой, поворот начинался приблизительно в трехстах метрах от того места, где стоял Айдахо. Он вернулся на дорогу и зашагал по ее краю, следуя по кривизне, которая изгибалась в обратную сторону, образуя перевернутую букву S, а потом сужалась, мягко спускаясь вниз. Он остановился и вгляделся в то, что открылось его взору. Картина приобретала форму и смысл.

В трех километрах отсюда дорога пересекала течение реки по мосту, чьи фермы и пролеты казались игрушечными, уменьшенными расстоянием. Айдахо вспомнил такой же мост на дороге в Онн, вспомнил его грандиозность, когда идешь по нему пешком. Он доверял своей памяти, думая о мостах так, как думают о них военные — как о переправах или ловушках.