Бог. История человечества

К 9000 году до н. э. по всему региону уже существовали обширные сухие сельскохозяйственные пространства, особенно на юге, где в дельте двух великих рек, сливающихся и впадающих в Персидский залив, появились небольшие деревни рыбаков. К 7000 году до н. э. в Месопотамии были одомашнены наиболее распространенные виды растений и животных, за исключением лошадей и верблюдов. Следующие два тысячелетия происходила обширная экспансия сельского хозяйства на запад, в Египет, и на восток – на Иранское нагорье. Расположенные рядом деревеньки рыбаков и крестьян стали объединяться, формируя протогорода. В Чаталхёюке (Чатал-Хююке) в Южной Анатолии в 7000–6500 годах до н. э. в большом сельскохозяйственном поселении стояло около тысячи домов и существовали искусно украшенные святилища в честь богини плодородия. Около 6000 года до н. э. в Северной Месопотамии появилась халафская культура, известная своими гончарными изделиями. Примерно через тысячу лет халафскую культуру с доминирующих позиций в регионе сместила убейдская, которая доходила до юга Месопотамии и даже до современных Бахрейна и Омана.

Именно убейдцы, а не боги примерно в 5000 году до н. э. осушили болота и прорыли каналы из Тигра и Евфрата, тем самым создав первую в мире ирригационную систему. Никто точно не знает, когда эти жители Южной Месопотамии стали называться шумерами и были ли вообще шумеры и убейдцы связаны друг с другом. Само слово «шумер» аккадского происхождения – этот семитский язык был наиболее распространен в Месопотамии. Оно означает «земля культурных царей». Сами шумеры называли себя «черноголовыми». Однако откуда бы они ни пришли и каким бы образом ни возвысились, к 4500 году до н. э. шумеры укрепили свою власть над Месопотамией, основав, как считается, первый в истории крупный город – Урук.

Из своего поселения в Уруке шумеры создали самую мощную цивилизацию, какую когда-либо знал тогдашний мир. Они изобрели колесо и парусную лодку. Они расширили ирригационные каналы, что позволило круглый год заниматься сельским хозяйством в огромных масштабах. Это освободило шумеров от многих более обременительных сельскохозяйственных обязанностей, что привело к процветанию шумерской культуры и религии, появлению шедевров искусства и архитектуры, созданию сложных мифов, подобных эпосу об Атрахасисе, и изобретению письменности, которое имело самый потрясающий эффект.

Письменность меняет все. Ее появление – это граница между предысторией и историей. Собственно, причина, по которой Месопотамия считается колыбелью цивилизации, состоит в том, что где-то в IV тысячелетии до н. э. шумеры начали прижимать тупые тростниковые палочки к влажной глине, оставляя отчетливые клиновидные черты, которые мы называем клинописью. Люди впервые в истории получили возможность фиксировать свои самые абстрактные мысли [2].

Вскоре клинопись была приспособлена и для других месопотамских языков, в том числе аккадского и его двух основных диалектов – вавилонского на юге, ставшего языком литературы и надписей, и ассирийского на севере, который использовался в основном в экономических и политических документах, пока не угас с крахом Ассирийской империи в VII веке до н. э. Аккадский язык в устной форме держался на Ближнем Востоке три тысячелетия и лишь в I веке до н. э. был полностью вытеснен арамейским [3].

Благодаря клинописи мы имеем в своем распоряжении настоящую сокровищницу архивов и документов, списков царей и хроник крупных городов и династий; личных писем, которые проливают свет на жизнь общества, и правительственных документов, которые рассказывают, как функционировало древнее государство. Сохранились храмовые записи, подробно описывающие различные месопотамские культы. Едва ли не самое замечательное то, что у нас есть целая библиотека масштабных незабываемых мифов и легенд, которые предоставляют практически неограниченный доступ, возможно, к самой ранней и самой влиятельной комплексной религиозной системе в истории.

Шумеры были не единственной неолитической цивилизацией, разработавшей сложную религию; возможно, они даже не были в этом первыми. Но они впервые записали это – в том и вся разница. Это не просто позволило их религиозным идеям распространиться по региону: изобретение письма актуализировало желание очеловечить богов, предопределенное нашими когнитивными процессами и в грубой форме выраженное еще в Гёбекли-Тепе. Сам процесс писания о богах, необходимость описывать словами то, как выглядят боги, не только преобразил наше представление о них – так наше бессознательное и имплицитное желание сделать богов похожими на себя стало сознательным и эксплицитным. Дело в том, что, когда мы пишем о богах, помещая их в мифологический нарратив начала творения или обсуждения апокалиптического потопа, мы обязательно представляем себе, что боги думают и действуют точно так же, как это делали бы мы. Мы наделяем их нашими свойствами и эмоциями; приписываем им нашу волю и мотивы.