Бог как иллюзия

Особенность данного письма заключается не в тоне — такой тон не редкость. Автор убеждён, что дарвинизм по своей природе является нигилистическим учением, утверждающим, что мы появились благодаря слепому случаю (уже в который раз повторю, что естественный отбор — это полная противоположность случаю) и исчезаем, умерев. Из такого негативного взгляда на жизнь якобы проистекают все виды зол. Хочется верить в несерьёзность предположения о прямой связи вдовства с эволюционистскими убеждениями, но к этому времени письмо уже достигает знакомого по другим посланиям верующих уровня яростного злопыхательства. В прошлом я посвятил целую книгу («Расплетая радугу») мироощущению и поэзии научного мировоззрения, а также подробному, объёмному ответу на обвинения в нигилистической негативности, поэтому полагаю ненужным продолжать обсуждение этого вопроса здесь. В этой главе мы будем говорить о зле и его противоположности — добре, о нравственности — откуда она появилась, зачем она нужна и так ли необходима религия, чтобы быть нравственным человеком.

Возникла ли нравственность в процессе эволюции?

Идея о зарождении понятий о добре и зле в глубине нашего эволюционного прошлого обсуждается в ряде книг, включая «Почему добро доброе» Роберта Хайнда, «Наука добра и зла» Майкла Шермера, «Можно ли быть добрым без бога?» Роберта Бакмана и «Нравственное сознание» Марка Хаузера. В данном разделе предлагаю вниманию читателя собственные мысли по этому вопросу.

На первый взгляд может показаться, что дарвиновская идея об эволюции, происходящей на основе естественного отбора, вряд ли подходит для объяснения высоких нравственных качеств, морали, приличий, сопереживания и сочувствия. При помощи естественного отбора легко объяснить голод, страх и сексуальное влечение, поскольку они напрямую способствуют нашему выживанию и сохранению наших генов. Но как объяснить острое сопереживание при виде плачущего сироты, страданий одинокой вдовы или мучающегося больного животного? Что заставляет нас анонимно отправлять деньги и одежду жертвам случившегося на другом конце земного шара цунами — людям, с которыми, по всей вероятности, мы никогда не встретимся и которые вряд ли смогут ответить нам аналогичной услугой? Откуда появился в нас добрый самаритянин? Разве доброте есть место в теории «эгоистичного гена»? Есть. Увы, данную теорию часто (но, если разобраться, по объяснимым причинам) понимают неправильно.* В названии нужно верно поставить акцент: «Эгоистичный ген» — это совсем не то же самое, что эгоистичный организм или эгоистичный вид. Попробую объяснить.

Согласно идее Дарвина, та единица жизненной иерархии, которая выживает и проходит сквозь сито естественного отбора, должна иметь склонность к эгоизму. В мире выживают те единицы, которым удалось победить конкурентов на своём уровне иерархии. «Эгоизм» в данном контексте означает именно это. Вопрос заключается в том, на каком уровне происходит действие отбора. Идея эгоистичного гена, с правильно поставленным ударением на последнем слове, заключается в том, что единицей естественного отбора (своекорыстной единицей) является не эгоистичный организм, не эгоистичная группа особей-эгоистов, не эгоистичный вид или экосистема, а эгоистичный ген. Именно ген в форме заключённой в нём информации либо выживает в череде поколений, либо нет. В отличие от гена (и, хочется сказать, мема), организм, группа организмов и вид не могут быть вышеописанной единицей, потому что они не производят свои точные копии и не конкурируют в пуле аналогичных самокопирующихся объектов. Гены же всё названное делают, и на основе этого логически правильного вывода ген можно назвать эгоистичной единицей в особом, эволюционном, смысле слова «эгоизм».