Бог калибра 58

— Я тебе говорю, там хорошо, — повторяла Алиса. — Вода в бутылках, ириски… Сколько хочешь. Сушеные финики, а? Ты когда- нибудь сушеные финики пробовал? Финики — это тебе не лягушки вяленые. Ты лягушек вяленых пробовал?

Шнырь морщился.

— Ладно, — Алиса хлопнула в ладоши. — Я сейчас вниз слажу, кое-что сделаю, а потом свистну. И ты, Шнырек, сразу туда шныряй, я тебя уже ждать буду. А ты сторожи.

Это она мне.

— Что-то… А, ладно.

Алиса сдвинула бревно, протиснулась в щель. Раскидала хлам и нырнула в землю. Так, во всяком случае, мне показалось, хотя, конечно, на самом деле там имелся лаз. Тут везде лазы, место такое, лазутчицкое.

Мы остались вдвоем. Уселись на бревно, вытянули ноги. У Шныря оказались неожиданно хорошие ботинки, новые, видимо, кто-то в клане мог шить.

— Тут раньше красиво было, — сказал Шнырь. — В этом месте. Я видел картинки. Все белое, как снег. И дубы. Тут раньше желания даже исполнялись.

— Как это? — не понял я.

— Так. Приходишь, думаешь о своем желании — ну, что тебе хочется. И всегда сбывалось. Только много не надо загадывать, жадничать. Тогда все в порядке. Заповедник называется, то есть все заповедные желания сбываются. Заповедник Коломенское, вот.

— А сейчас?

— Сейчас тут ничего не исполняется, не видно разве?

Видно. Вряд ли в таком месте исполнится что-то, разве что наоборот. Провалишься куда-нибудь.

— А ты давно ее встретил? — спросил Шнырь.

— Ага, — зевнул я. — Дней… Не помню уже. Шесть, наверное.

— Понятно. А почему у тебя автомат такой древний?

Он кивнул на карабин.

— Зато надежный, — ответил я. — Никогда не портится. И патроны с собой таскать не надо. Сплошные преимущества.

— Автомат лучше, — возразил Шнырь. — У меня автомат. Маленький такой, с одной руки стрелять можно.

— Что же ты тогда эту навку не расстрелял?

Шнырь пожал плечами.

— Ясно.

Чувство, что за нами наблюдают, не отпускало. И это явно был не охотник. Для любого охотника, для волкера, или для кенги опять же, группы интереса не представляют. Если вас двое, волкер не нападет, они даже если в стаю собираются, всегда по одиночкам работают.

Значит, все-таки люди… Или кажется. Нервы размотались, вполне могли и казаться. Казюля привязалась, хотя сказки это, нет никаких казюль.

— Ты ничего не чувствуешь? — осторожно спросил я у Шныря.

— Вроде как смотрит кто, так?

— Вроде…

— Это морок. Место, видишь, какое… Гадкое теперь. В таких местах всегда так. Нехорошо. Надо поскорее отсюда… Слушай, я совсем не хочу там сидеть.

— Так надо. Сам понимаешь. Мы пойдем твой клан выручать — тебя с собой не возьмешь уже. У тебя даже автомата твоего нет. Посидишь немного. Отоспишься по-нормальному.

— Ага, отоспишься. А ты что, правда земляной?

— Что?

— Ну, земляной. Под землей передвигаться можешь?

— Я из Рыбинска, — ответил я.

— И что?

— Мы там все под землей передвигаемся. Как эти… маркшейдеры, слыхал про таких?

Шнырь плюнул.

— Ясно, — сказал он. — Да, за МКАДом чего только и нет, оно и понятно. Говорят, что китайцы кое-где живы, представляешь?

— А что тут представлять? Мы китайцы и есть.

— Не… — помотал головой Шнырь. — Мы не китайцы. Китайцы желтые все от жадности, а мы нормальные. Я вот не желтый.

Я бы не стал этого утверждать окончательно, поскольку под изрядной коркой грязи определить, желтый ли Шнырь или нет, возможности не представлялось. Но спорить не стал.

— А ты можешь научить? — спросил Шнырь.

— Чему научить?

— Под землей лазать? Научи, а? А я тебе тоже автомат достану.

— Смысла нет, — сказал я. — Учить тебя. У вас тут все равно под землей лазить нельзя — везде дома стоят. Так что бесполезно…

— Чего это она? — Шнырь кивнул вниз. — Долго. Пора бы уж и вылезти.

— Девушка, — объяснил я. — Они все такие. Умывается, наверное.

Звук Внизу, в лазе что-то пискнуло. Вскрикнул кто-то.

— Так…

Я вскочил, повернулся к домику.

— Не надо! — Шнырь схватил меня за штаны. — Не лезь туда! Она…

— Сам не лезь. — Я толкнул его, Шнырь покатился. — Указывать мне будешь…

Шнырь поднялся, в глазах злоба, такой опасный. Хотя и мелкий.

— Там случилось что-то, — объяснил я уже спокойнее. — Я посмотрю, посмотреть надо. Ты со мной…

— Нет! — Шнырь отпрыгнул. — Не полезу я туда!

— Не бойся…

— Я тут лучше! — В глазах у него плясал какой-то дикий совсем ужас. — Здесь…

В лазе снова крикнули. Теперь уже как-то злобно. Чужим, не Алисиным голосом.

Я сорвал карабин, сунул Шнырю.

— Разберешься?

— Да…

Сорвал топорик, бросил на землю. Мне он все равно не пригодится, размаху там, наверняка, внизу мало. И секира не пойдет. Так что лучше лопаткой, сподручнее, убойнее.

— Если что здесь появится — стреляй, — велел я. — Стреляй, главное, я выстрел услышу. Помогу.

— Осторожно там! Если что…

Но я уже нырнул в лаз.

Тут, в этой Москве, я настоящим лазутчиком стал. Подземно-проходцем, как сказала бы Алиса.