И девушка. Она шла третьей, и сразу я даже не очень понял, что это девушка. Испугался я, показалось, что это не совсем человек даже. Люди у нас как ходят – в комбезах, в бронекостюмах, в маскхалатах и прочем камуфляже. А эта шла просто и необычно – в длинных, до колена, трусах, в майке. А на голове что-то белое, тряпка обмотана. Я сначала решил, что раненая, голову прострелили, или внутреннее разжижение, возможно, мозг вытек, а потом она тоже мне улыбнулась, и я понял, что не раненая. А просто…
Здешняя. И мокрая. И без оружия. Ничего-ничего, даже самого распредпоследнего ножика, в такой одежде ничего не спрячешь.
– Привет, – сказала девчонка совершенно расслабленно.
– Ага, – буркнул я.
Она хихикнула, а я почувствовал себя глупо. С этими топорами, с карабином, Папа еще тут начал приходить в себя, зашевелился, зашипел, заскрежетал зубами, другие звуки произвел, девчонка хихикнула, а я поспешил пройти дальше – мало ли что еще Папа выкинет? А она подумает, что это я.
В конце коридора начиналась лестница, я двинулся наверх и через несколько уровней оказался в таком же коридоре, только на стенах красная полоса. И охрана, двое в броне высшей защиты – на меня сразу наставили многоствольные пулеметы, хотя до этого в бодучку играли, и один явно проигрывал – лоб у него был весь уже красный, и наворачивалась щелбанная шишка.
Я предъявил зеленую карточку, пропустили, видимо, зеленая карточка давала разные полезные преимущества.
Эти двое поглядели на меня испуганно.
Я оказался в зоопарке. Во всяком случае, на зоопарк это очень и очень походило, только…
У нас в Рыбинске… ну, там, короче, где я родился и жил, тоже был зоопарк. Клетки, а в них скелеты животных. Очень хорошо сохранившиеся скелеты, блестят, особенно мне верблюд нравился – смешной такой, раскорячный. Тут тоже. Клетки. И справа и слева. Клетки пустые, большинство. Две заняты, в одной волкер, в другой Алиса. Сидела на полу. В плече торчал гарпун.
Увидела меня, вскочила на ноги.
– Дэв! Дэв, иди сюда!
Я не спешил приближаться.
– Ты вырвался?! Здорово! Тут всего двое охраняют, давай…
Я молчал.
– Это все сначала придумано было! – громко зашептала она. – Это ловушка! Засада! Не верь им…
Гарпун звякал по прутьям.
Глаза у Алисы были совсем-совсем красные.
– Они лгут… Лгут! Лжецы! Они собираются всех убить! Это спасение!
Алиса дернула прутья клетки, с потолка пролилась вода.
Я молчал.
– Спасение! Мы должны спасти детей! Ты понимаешь?! Скоро всему конец, я точно это знаю! Надо спасать маленьких! Уходим! Ты же сдохнешь тут, они же тебя заманили!
Я стал заряжать карабин. Не спеша, но очень тщательно.
– Что ты делаешь?
Я опустил в ствол пулю с урановым сердечником, придавил шомполом.
– Что ты делаешь?!
– То, что я делаю всегда…
Алиса вдруг посмотрела на меня по-другому. Серьезно. Как никогда не смотрела. И спросила:
– Совмещаешь смерть с неподвижностью.
Вернее, даже не спросила, а просто сказала.
Я поднял карабин. Надо было что-то сказать, в таких ситуациях принято что-то говорить. Я сказал:
– Ты сама виновата. Надо было раньше сказать…
Алиса смотрела на меня через решетку.
– Я сразу понял, посмотреть просто хотел, что ты делать будешь…
Молчала.
– Зря ты так. Зря совсем…
Алиса молчала.
Я опустил оружие. Не мог я так Стрелять, да еще в Алису.
– Ладно, – я убрал карабин на плечо. – Ладно, поглядим…
Я собрался уходить. И оставаться. Здесь, вот сейчас в эту минуту я вдруг понял, что останусь. Есть дела. А может, это лечится? Какими-нибудь уколами. Или оперативно. Или электричеством, я слыхал, электричество от многих болезней помогает. Или потом будет лечиться, жизнь не стоит на месте. Да и польза от нее есть – раны быстро заживают. Ладно.
– Эй! – позвала Алиса.
Я оглянулся.
– Не уходи, а? – попросила Алиса.
Но я, конечно, ушел. Надо было подумать.
Обычно я так не поступаю. С поганью. Не разговариваю, не смотрю в глаза, не поворачиваюсь спиной. Потому что погань всегда обманет, в этом ее сила, Гомер так говорил.
Обычно я так не поступаю. Поступаю по-другому.
Совмещаю смерть с неподвижностью.
[ http://www.render.ru/gallery/show_work.php?work_id=56744 ]