«Бог, король и дамы!»

В отличие от пажа граф де Лош даже и не думал о безумствах любви. Во-первых, его сиятельство не собирался искать любовниц среди уличных шлюх, а во-вторых, вообще не нуждался в возлюбленных, коль скоро жена была рядом. Жорж-Мишель готовил шутку, которая не менее месяца должна была веселить королевский двор. Шутка графа мало чем отличалась от злых проказ шевалье Александра, однако quod licet Jovi, non licet bovi [13]. Жорж-Мишель надеялся, что его розыгрыш утешит бедняжку Анриетту, выставит на посмеяние Рабоданжа, а ему самому принесет славу самого остроумного человека двора. Граф де Лош, ни мало, ни много, намеревался выдать шлюху за знатную даму. Шевалье вовсе не считал подобное предприятие невозможным. Уж если знатные дамы с успехом изображали шлюх, что мешало совершить обратное превращение? Трудность Жорж-Мишель видел лишь в одном — необходимо было найти красивую и умную уличную девку, которая, к тому же, была бы достаточно юна, чтобы не хранить на теле следы многотрудного ремесла.

Шагая по ночным улица Парижа, граф де Лош и де Бар размышлял о превратностях судьбы. Вот он, Лоррен и почти что принц, только что изображал из себя Париса и перед кем? Перед шлюхами. К удивлению Жоржа-Мишеля Себастьен Мало, которому он временами подкидывал то или иное поручение, отыскал не одну, а сразу трех девиц, и своим выбором доказал, что умеет очень точно выполнять приказы.

Первая девчонка не понравилась шевалье своими ногами, вторая — руками, третья была совершенством. Граф де Лош подумал, что ежели как следует отмыть и одеть красотку, из нее получится неплохая дама. Впрочем, Жорж-Мишель не собирался долго возиться с девчонками. Дав каждой по пятьдесят ливров и выпроводив непонравившихся ему шлюх, граф де Лош пообещал оставшейся девке красивые наряды, несколько месяцев жизни при дворе, порку у позорного столба и две тысячи ливров награды в конце (если она примет его предложение) или порку немедленно (если она его отвергнет). Шлюха оказалась понятливой и предложение приняла.

Правда, дальнейшая беседа с красоткой пошла не так, как ожидал шевалье. Оказалось, шлюха носит не имя, а какую-то собачью кличку, и при этом даже не знает, крещена она или нет. «Цыганка», — догадался граф и решил, что от этого шутка станет еще забавнее. Правда, прозвище девчонки совершенно не подходило к планам шевалье, а придумывать фальшивое имя граф де Лош не хотел. По некоторым причинам Жорж-Мишель желал, чтобы личное имя шлюхи было настоящим.

После раздумий графа, оказавшихся, впрочем, не очень долгими, ошеломленный Себастьен получил новое задание — окрестить красотку. Затем приодеть ее — не слишком роскошно, но так, как должна быть одета провинциальная вдова благородного происхождения, пустившаяся в дорогу; и, наконец, доставить в носилках в отель графа на улице Бетези. Этот отель, сохранившийся у шевалье со времен шестнадцатилетия, был предметом особой гордости графа и зависти со стороны Гиза и Анжу. Хотя принцы могли приобрести для своих нужд хоть десяток домиков, это вызвало бы ненужные пересуды о любовных или политических интригах, и в конце концов свело бы на нет все усилия молодых людей по сохранению тайны.

Жорж-Мишель мог не бояться ничего. Женившись на принцессе Релинген и став отцом семейства, его сиятельство приобрел в Париже огромный отель, более напоминавший дворец. Слава и гостеприимство этого отеля так быстро затмили скромный домик на улице Бетези, что уже через полгода после переселения графа придворные и думать забыли о его прежнем обиталище. Таким образом отель Бетези уже не раз служил Жоржу-Мишелю для шуток, розыгрышей и тайных встреч. Впрочем, при всей своей скромности домик графа мог показаться дворцом по сравнению с трактиром, в котором проходили смотрины. Так что покончив с делами и вручив Мало четыреста ливров на крестины и одежду для девчонки, шевалье Жорж-Мишель поспешил восвояси.

Дорога домой по ночному Парижу была непривычной только для Готье де Шатнуа. Остальные уделяли изредка мелькавшим теням прохожих ровно столько внимания, сколько те заслуживали. Шатнуа не мог пока понять, почему в одних случаях Ликур и д'Англере равнодушно приходили мимо, а в других отбрасывали плащи, дабы продемонстрировать боевую готовность, прибавляли шаг и при этом не поворачивались к встречным спиной. Шатнуа добросовестно копировал действия спутников и наблюдал при этом за графом. Тот, казалось, вообще не обращал внимания ни на кого и ни на что, то ли доверяя своим людям, то ли зная, что мало кто решится напасть на четверых хорошо вооруженных мужчин, даже когда все жители домов спят или добросовестно делают вид, что покоятся в объятиях Морфея.