Бог, который исчез, или Made in ∞

Адам, как всегда в это время, где-то пропадал, наверно, пытаясь поймать какого-нибудь кролика, что удавалось ему далеко не каждый день. Но Ева этому только радовалась. Собирать фрукты было проще, и они были вкуснее другой пищи. А возни с ними не было никакой. Не нужно разводить костер, обдирать вонючую шкурку, разделывать тушку, копаясь в не менее дурно пахнущих потрохах, а потом еще ждать, пока мясо достаточно изменит свой запах и цвет. Но Адам настаивал, что охота на зверей с помощью рукотворных орудий – это признак их избранности, а само убийство богоугодно, потому что, если бы Саваоф не был заинтересован в прекращении жизни, то он не сделал бы все живые существа смертными. Это показалось Еве странным, и она спросила:

– А ты бы хотел, Адам, чтобы тебя кто-нибудь убил и съел?

– Я – царь природы. И меня, сына божьего, тронуть никто не посмеет, – важно ответил Адам.

Ева, за неимением лучшего, приняла этот ответ, хотя, чтобы проверить его достоверность, не рискнула бы пойти порезвиться рядом с охотившимися львами.

Она потянулась за особенно спелым и крупным персиком, когда рядом раздался негромкий кашель. Она испуганно оглянулась. Рядом стоял тот, другой бог Самаил и откровенно и как-то хищно ее разглядывал.

– Я не хотел тебя напугать, дитя мое, – мягко сказал он. – Ты собираешь персики? Я помогу тебе.

И Ева с удивлением и восторгом увидела, как с дерева вспорхнула стайка маленьких причудливо раскрашенных птичек, которые, издав переливчатую трель, опустились у ног женщины и тут же превратились в отборные, один к одному персики.

Ева с изумлением смотрела на них.

– Это мне? – нерешительно спросила она.

– Да, дитя мое, – так же мягко ответил Самаил. – Если бы ты захотела, то все плоды Эдема сейчас лежали бы у твоих ног, а его птицы пели бы в твою честь.

– А зачем мне это? – удивилась Ева.

– Потому что ты прекрасна, а красоту нужно возвышать и восхвалять, – смиренно ответил бог.

– «Прекрасна», «красота», а что это такое? – не скрывая любопытства, спросила Ева, хотя по тону Самаила догадывалась, что это, наверно, что-то приятное.

Бог улыбнулся.

– Ах ты, невинная дикарка, – чуть игриво сказал Самаил. – Красота – это то, к чему всегда стремишься, и то, от чего, один раз увидев, не хочется отводить глаза.

– Тогда ты тоже красив, бог, – задумчиво произнесла Ева.

Самаил рассмеялся, а женщина почему-то смутилась.

– Вот, взгляни на себя, – бог сделал какое-то движение, и в его руках оказался большой плоский предмет. Это было зеркало.

Ева посмотрела и, к своему удивлению, увидела себя и окружающие ее предметы. Она, конечно, и раньше видела свое отражение в воде, но оно было расплывчатым и подернутым рябью, а тут впервые она отчетливо увидела себя в полный рост. Она с интересом стала себя разглядывать, поднимать вверх-вниз руки, строить гримасы, глядя, как отвечает ей ее отражение. Она, конечно, не знала, красива она или нет, ей не с кем было сравнивать, но собственное отражение ей понравилось. Самаил снова сделал жест рукой, и в небо поднялась стая птичек, которые мягко сели ей на голову и превратились в венок чудесных цветов.

– Как красиво, – не удержалась и сказала женщина, продолжая глядеться в зеркало, а бог согласно кивнул головой.

Неожиданно зеркало исчезло. В глазах Евы появилось обиженное выражение, хотя сказать она ничего не рискнула. Самаил снова рассмеялся.

– Ты хочешь, чтобы оно осталось? – спросил бог.

Ева обрадованно кивнула. Бог шевельнул пальцем, и на поляне возникла скала, в которую было врезано зеркало, роскошь которого женщина оценить не могла.

– Теперь оно будет навечно здесь. И ты всегда сможешь в него смотреться, – сказал Самаил, думая о том, как Афродита отнесется к тому, что он украл ее любимое зеркало Хрустального источника.

Поддавшись невольному чувству, Ева прильнула на мгновение к богу и тут же испуганно отпрянула. Она была удивлена. Кожа бога почти ничем не отличалась от кожи ее или Адама. Может, была чуть нежнее Адамовой и приятней пахла, хотя, наверно, это было понятно, богу ведь не приходилось копаться в звериных потрохах.

Бог ласково взял женщину за руки и притянул к себе. А потом прильнул своим ртом к ее губам. У Евы перехватило дыхание. Такого Адам не делал. Все ее тело охватило уже знакомое, но куда более сильное томление. Но бог не бодал ее головой, как Адам, а его руки ласково бродили по ее телу, задевая какие-то неведомые точки, заставляя ее постанывать в ожидании чего-то неиспытанного. Он уложил ее на землю, на которой неожиданно возник холм из мягкой сладко пахнущей травы. Повязка упала с его бедер, и Ева с удивлением и облегчением увидела, что боги ни в чем не отличаются людей.

Самаил нежно обнял женщину и снова прильнул к ее губам. Он тоже был по-своему удивлен. Никогда его ощущения не были так остры, как с этой дикаркой. Он просто не знал или забыл, каково быть с юницей, для которой этот раз был первым и которая податливо, как бутон цветка, перед ним раскрывалась.

Но неожиданно лицо женщины исказилось гримасой боли, она испуганно вскрикнула. Ева с силой оттолкнула бога и, вскочив, с плачем убежала.