Бог любит Одессу

— Это ты так считаешь.

— Хорошо, пусть будет так. И что же мне делать?

— Выполнять поставленную задачу, но с определенным процентом корректировки. Во-первых, ты поедешь в Одессу не из Киева, а из другого места.

— Какого?

— Такого даже я не должен буду знать. Лучше всего, чтобы ты въехал на Украину, тьфу, в Украину, из-за границы. Во-вторых, установочные данные, под которыми ты выступаешь, конечно, уже засвечены, я подготовил тебе паспорт на другую фамилию. И наконец, объект для диверсии выберешь сам.

— Отец, мне намекают.

— Сын, полагаю, что у твоего руководства хватило ума не ориентировать тебя на Черноморское морское пароходство, которого уже полтора десятка лет не существует.

— Нет, отец, объект диверсии мне уже определен.

— Плохо, очень плохо.

— Почему?

— Потому, что наши конспирологические заморочки сводятся этим на

нет.

— Да, но у меня будет некая фора, если я приму твою тактику. Плюс ты дал мне другие документы. Так? Тогда нужно ...

— Что нужно, ты сейчас поймешь сам. Посмотри вверх, что ты видишь?

— Химер.

— Химера, это то, что сочетает в себе несочетаемое. С одной стороны, все качества этих тварей есть у других тварей божьих, но у химер они гипер­трофированы и...

— Отец, я недавно слушал лекции одного неоязычника. Так он говорил о древнем письменном языке, из которого появились и латиница, и кириллица.

— А какая связь между химерами и древним языком?

— Самая прямая. Графика первой буквы «А» обозначает строение мира, его дуализм. Дуализм всех без исключения сущностей бытия. Мир—война, день—ночь, белое—черное. А вот деньги не имеют признаков объективной сущности. У денег нет положительной Сущности, они являются сами по себе, сами в себе, значит, это есть порождение человеческого сознания, и не более того. А порождение человеческого сознания — химера. Ибо то, что не имеет противоположной Сущности, отсутствует во всей Вселенной.

— Где ты нахватался этой мистики?

— Отец, если мистика поможет выжить, в том числе твоему сыну, почему ты против? Скажи лучше, как мама?

— Она, как и ты, впала в мистику, еще в институте она начинала писать стихи, а теперь это к ней вернулось.

Отец вытащил из кармана несколько свернутых вчетверо листов бумаги, развернул и прочитал:

О здравствуй, грусть! Тебя ли в чистом поле

Над рожью легкий ветер расплескал,

И розовый закат разлил румянца вволю

И тихо в ля миноре зазвучал.

Вечерняя звезда блеснет слезою светлой.

Под старою сосною меж хлебов

Я жду тебя в свиданья час заветный

В сплетенном для тебя венке из васильков.

— Как тебе? — спросил отец.

— Па, я не силен в поэзии, но, по-моему, она влюбилась.

— Вот и у меня такое ощущение. Возьми их.

Отец снова сложил листы вчетверо и протянул Олесю.

Олесь сунул бумаги в карман брюк.

— К ней не зайдешь? — спросил отец.

— Нет, чем торжественнее прощание, тем больше шансов провалиться.

— Может, ты и прав. Напоследок тебе небольшой подарок, сим-карта. В критический момент дай мне знать, где ты находишься, или просто вставь ее и инициируй. Я буду тебе позванивать. Постоянно. И когда дозвонюсь, пойму, что у тебя какие-то проблемы. Иначе бы ты ее не вставил в телефон. И еще одно. В Одессе недалеко от моря живет мой друг.

— Он тоже бывший сотрудник?

— Нет. Ранее он работал в пединституте. Сейчас на пенсии, собирает мате­риал для книги. Больше слушай его, чем сам говори. Он старик словоохотли­вый, и хотя не наш коллега, но во время войны был ястребком, то есть ловил диверсантов. Возможно, тебе что-нибудь из его разговоров и пригодится.

Топаз

Борис не был здесь четверть века, с того времени как пытался поступить в Одесский электротехнический институт связи. В то время институт нахо­дился на улице Красной Армии. Если вуз сохранился, то улица, наверное, уже переименована. Институт носил имя создателя радио Попова. Это он помнил хорошо, во-первых, потому, что другого такого в России не было, а во-вторых, такую же фамилию имел его друг и товарищ по факту тех неудачных экзаме­нов Витя, разумеется, Попов.

Какое-то время он переписывался с Витей, но с распадом СССР друг перестал отвечать на письма.

Борис вышел из вагона последним, постоял на перроне и направился на привокзальную площадь.

Было жарко, хотя чему удивляться, ведь это Одесса.

Борис набрал номер, который ему дали в Новосибирске, но абонент молчал.

«Ни фига себе, — подумал он, — а что делать?»

— Начальник, — обратился к нему один из таксистов, — такси к вашим услугам.

«Может, съездить на улицу Красной Армии?» — подумал Борис, но тут же отогнал эту мысль. Ностальгия всегда связана с приятными воспоминаниями, а неприятные отторгаются памятью.

— Улица Тенистая, — сказал Борис водителю такси, усевшись на заднее сиденье машины.

Машина сорвалась с места и тут же резко затормозила: по пешеходному переходу на красный свет неторопливо шла собака.

Водитель чертыхнулся, а потом добавил в сердцах:

— В Одессе даже собаки не соблюдают ПДД.

Борис никак не отреагировал на эту реплику, понимая, что находится в Одессе, а в ней даже таксисты играют роль одесситов.

— В Одессе впервые? — спросил водитель.

— Нет, — ответил Борис.