Одни переживания можно передать с помощью языка, другие, более глубокие, — молчанием. Но есть и такие, которые нельзя передать даже молчанием.
Речь мистики нечленораздельна. В этом ее великий соблазн и опасность для людей и народов, еще не научившихся членораздельной речи.
Ничегонеделанье — самое трудное в мире занятие, самое трудное и самое духовное. К этому вела святых и мистиков средневековья их жажда святости.
Мистицизм — религия дилетантов.
Мистика знает богообщение лучше, чем теология.
Нередко жажда мистики — лишь тоска рационалиста по недоступной ему интуиции.
Похвала мистика: «В этом есть иррациональное зерно».
Вера и сомнение
Вера — это мозаика, сложенная из сомнений.
Сомнение — не противоположность веры, а часть веры.
Верую, Господи! помоги моему неверию.
Не верую, Господи! помоги моему неверию!
Верь сомневающемуся и сомневайся, когда тебе велят верить.
Не проглатывай веры больше, чем можешь переварить.
Между верой и сомнением существует такое же отношение, как между правительством и оппозицией в парламентском государстве.
Скептицизм — начало веры.
Материалисты и сумасшедшие не знают сомнений.
Все, являемое мне природой, рождает лишь сомнение и тревогу. Если бы я не видел в ней ничего, отмеченного печатью божества, я утвердился бы в неверии; если бы на всем видел печать творца, успокоился бы, полный веры. Но я вижу слишком много, чтобы отрицать, и слишком мало, чтобы преисполниться уверенности, и сердце мое скорбит.
Верующий всегда чуть-чуть сомневается в своей вере; неверующий твердо уверен в своих сомнениях.
Сомнение рождает горы, которыми движет вера.
Она ни во что не верит, и лишь скептицизм мешает ей стать атеисткой.