Бог не Желает

- Знаю. - Похоже, он не хотел говорить точнее, но продолжил: - Ара, мой отец поддержал армию Серого Пса. Армия проиграла и рассеялась по ветру, а малазане наказали аристократов, снарядивших и кормивших войска. Нас лишили прав, и не будь торговли лошадьми, мы потеряли бы последние земли. Вот наша история. Нет смысла забывать.

"Всякая надежда на свободу потеряна, если ты не покидаешь тюрьму прошлого, Андрисон Балк". Но не было нужды напоминать ему. Имение выстояло. Едва - едва. Отец Андрисона умер раньше срока, испытав все превратности малазанского правосудия. И если бы семья Ары не потеряла всё и не разорвала помолвку, она была бы женой человека, с которым сейчас просто служит...

- Я решил стать безземельным, сказал Балк. - Решил жить так, чтобы не задолжать им ничего. А ты, Ара, решила сопровождать меня. Но ничто не держит тебя здесь.

Снова он начал. Он пинал эту дверь, открывая настежь, хотя оба знали, чего будет стоить ему ее уход. Она подозревала, что некая часть его души жаждет новой раны, нового шрама в добавление к прочим.

- Но, - продолжал Балк, - контракт был принят и ты не возражала. Тогда.

У нее не было ответа. Этот разговор уже велся. И никуда не привел. Она решила сменить тему. - Шугала надо...

- Время есть, - отрезал Балк. - Нынешнее положение позволит нам зализать раны и пополнить запасы. Малазанская Империя растянута, истощена, стала беспечной. Когда тебя некому остановить, ты постепенно начинаешь верить в свое бессмертие. Верить, что простая величина гарантирует выживание. Но это иллюзия. Нет империи столь обширной, чтобы не могла пасть. И она падет. - Он хмыкнул. - И это начнется здесь, на Генабакисе.

Она ощутила, как поднимается гнев. "Мужчины, у вас тухлые мозги" . - Я потеряла больше твоего, капитан. Кажется, ты забыл, восседая на вершине одинокой горы.

- Так как ты можешь не быть рядом?

"Не быть рядом? А где я, демон побери!" Она натянула поводья и поскакала назад. - Проверю отряды.

Водичка любила походы. Разумеется, не особо весело тащить на спине снаряжение, оружие и так далее, но когда обозные фургоны дребезжат позади, даже вещмешок кажется легким. Нет нужды нести пищу, воду, лопату, кирку, веревки и канаты, палатки, шесты, крючья, молотки, топорики, посуду, побольше воды, запасные сапоги и тому подобное. По факту, если солнце приятно греет и ветерок отгоняет слепней, и лишь иногда приходится переступать конское дерьмо (хотя удивительно, сколько дерьма производит одна дюжина лошадей), солдат почти достигает полного удовлетворения. Полным совершенством, разумеется, была бы возможность перерезать несколько глоток, не сходя с дороги.

Она не считала себе слишком кровожадной. Просто любила работу. Сильно. Единственное, что тяжко засело в уме - дельце с имперским "Когтем", укравшим ее идею. Долги надо признавать. Неужели это так трудно? Но, если честно, сладостный союз колдовства и убийств был очевиден. Задним числом. Так ли важно, стала ли она первой? Той, что придумала это прежде прочих?

Ну, важно, чтоб вас.

- Просто прогулка по лесам, - сказал капрал Снек, шагавший рядом. - А я просто жалок.

Она искоса поглядела на него. Капрал пыхтел, весь в поту, борода блестит. - Что в этом тюке, капрал? Ты умираешь на ходу.

- Спасибо за предложение, но нет. Я в порядке.

Водичка нахмурилась. - Какое предложение? Я что-то предлагала?

Он ощерился. - Это из истории.

- Ага, все той же истории, проклятой истории, вечной истории.

- Потому что ты никогда не даешь ее дорассказать! Начинаю и ...

- Точно, - оборвала она. - И это сводит с ума.

- Так дай закончить!

- Зачем? Едва начинаешь, уже скучно.

Фолибор сказал, шагая на пару шагов сзади: - Хорошая история, Дичка. Тебе точно следует послушать. А капралу тогда не придется повторять.

- О, неужели? Но ты же, Фолибор, услышишь ее не в первый раз. Так что соврал мне насчет повторения. Так? Признавайся!

Он вздохнул: - Ты права. Я слышал ее не одну сотню раз.

- Оба вы жалкие комки говна, - сказал Снек. - Было это, когда я был юным, в день...

- Хорошо бы тот день был твоим последним днем. Во веки веков. Бедный Снек, сражен до срока. Подумайте, кем бы он мог стать! Если бы только держал рот закрытым, прекратив бормотать свою жалкую говенную историю, ему не перерезали бы глотку.

Фолибор и Кожух зафыркали, словно кони, пытающиеся пить ноздрями. Водичка проверила, не запачкался ли снова клапан вещмешка, и обернула голову к Снеку. - Вбей в голову, капрал. Я не люблю россказней. Они мне не интересны. Любая история - о ком-то глупом. А с глупыми я имею дело каждый день.

- Но, Водичка, - сказал Кожух, - ценность историй о глупцах в том, что ты учишься избегать глупостей, не платя полную цену.

- Но я же плачу, - бросила она. - Плачу скукой.

- Чудесно! - рявкнул Снек. - Будь по-твоему. Скажи, Водичка, о чем желаешь поговорить?

Она кивнула в сторону отряда, шагавшего параллельно малазанам. - О них. Не доверяю им.