Бог огня

— Да я на минутку, — сказал Б. О. — Шел мимо, подумал: надо бы заявку оставить, а то пока домой добредешь, пока дозвонишься вам… Эй, не зевай, а то проиграешь.

Последняя реплика была адресована девочке с серым пеналом карманного тетриса в руках, сидевшей на краешке стула. Оторвавшись от игры, она смотрела на посетителя. На вид ей было лет десять. Бледное лицо, тени под большими глазами, на темном дне которых стояло выражение то ли испуга, то ли тоски. Обе они — и женщина, и девочка — походили на мух, запутавшихся в липкой паутине и обреченно дожидавшихся прихода хозяина этого сплетенного из тончайших нитей гамака, он придет и начнет медленно пить из них кровь.

— Ну что там у вас? — захлопнула тетрадку диспетчер. — Потоп? Потолок упал?

— Да нет, ничего такого катастрофического. Розетка на кухне искрит, вот я и решил от греха подальше… Пусть электрик посмотрит. Адрес? Ах, адрес… Запишите.

Тонкие губы женщины дрогнули, скривились, простенькая шариковая авторучка выскользнула из руки и покатилась по пульту, нервные пальцы ощупали голубую жилку на виске и резко отскочили, словно коснувшись оголенного провода.

Рука отлетела в сторону, и под эту руку медленно, не отрывая взгляда от посетителя, начала подтягиваться девочка с широко открытыми от страха глазами.

Женщина притянула к себе ребенка, обняла, укрывая своим телом, — так они и сидели, вжавшись друг в друга, тупо глядя на моргание какой-то красной лампочки, ожившей на пульте.

— Успокойтесь. Все в порядке. Никто вас не тронет.

Женщина вздрогнула и еще крепче прижала к себе девочку. Б. О. подвинул к пульту стул, сел напротив них.

— Я думаю, они больше не придут. Мне так кажется.

Женщина опустила голову и некоторое время сидела неподвижно.

— А вы кто? — Долгий выдох, в распахнувшихся глазах стоит надежда.

— Никто. Прохожий… Давайте мы вот как сделаем. Я вам кое-что расскажу. — Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. — Некоторое время назад в вашу контору зашли люди, предположительно четверо…

— Он был один.

— Один? Хорошо, пусть будет один. Симпатичный парень, хорошо одет. Сказал, что хочет оставить заявку на мелкий ремонт.

Кивок: да.

— Слово за слово, посочувствовал: работа тут, наверное, нервная, то и дело звонки от разгневанных жильцов, ругань, проклятия, обещания пожаловаться начальству, — ах, как это все утомительно.

— Примерно так… — Медленный неуверенный кивок, тут же поддержанный еще одним, коротким и решительным «да».

— Потом еще немного поболтали — о росте цен, вечной нехватке денег, ну, что у нас обычно обсуждают… Потом молодой человек и говорит: не в службу, а в дружбу, вот вам адресок. Если из этой квартиры поступит заявка, вы уж будьте так любезны, дайте мне знать по телефону. Запишите номер. Мы очень вас просим, очень, а то вы день напролет прикованы к своему диспетчерскому пульту, а девочка ваша из школы одна возвращается. А на улицах сейчас столько подонков развелось, пристать могут, затащить в подвал, не дай бог…

Она крепче прижала к себе ребенка.

— Нет… Он сказал: ты сделаешь это, иначе твоей девочке — хана… Вы не представляете себе, как все это… С ней в школу бежать оттуда сломя голову на работу. Потом опять в школу — и сюда.

— Так она все это время после занятий сидела здесь?

Б. О. обвел взглядом закрытое тюремной решеткой окно, унылые стены, пульт, жесткие конторские стулья, обтянутые вытершимся шершавым коричневым дерматином.

— Здесь… А куда от них деваться? Куда?

— Не знаю, — мрачно отозвался Б. О., погладил девочку по голове. — Ничего, все обойдется. Уже обошлось — будем надеяться.

У выхода он задержался:

— Да, кстати… А номер того телефона, по которому вам надо было позвонить, не сохранился у вас?

— Сохранился… — горько усмехнулась она. — Да я его по гроб жизни не забуду.

— Давайте проверим вашу память?

Она четко, словно вызванный к доске зубрила, отчеканила номер. Б. О. записал его на клочке бумаги.

— Хотя… — задумчиво потер он скулу, — скорее всего, это пустышка. Ничего, проверим. И еще вопрос: как этот молодой человек выглядел?

— Да как… Обыкновенно. Хорошо одет, — она прикрыла глаза. — Да. Лицо у него какое-то неприятное. Вернее — глаза. Желтые какие-то, на человеческие не похожи. Волчьи, что ли…

— А может быть, рыбьи? — спросил Б. О.

— Вот-вот! — кивнула женщина. — Точно, как у рыбы. Круглые и холодные.

Девочка выскользнула из-под материнской руки, вернулась на краешек стула, ссутулилась, низко склоняясь к маленькому экрану.

Б. О. рассеянно поднял взгляд в потолок, потом посмотрел налево, где угол стягивала голубая пелерина паутины, и пробормотал:

— Ты смотри, не обижай их тут.

В ответ на странную эту, адресованную в никуда реплику качнулась паутина: то ли ее подтолкнул сквозняк, то ли маленький, совершенно невидимый постороннему глазу паучок, обитатель этого вознесенного под потолок гамака, свитого из тончайших липких нитей, беспокойно шевельнулся в знак того, что он тут совершенно ни при чем, — эти две мухи слишком велики для него.

* * *