Бог паутины

Господи, да будет воля твоя! Как туго натянуты вселенские струны, как отзываются они все скопом, едва заденешь одну! Что предначертано, то и случится: ритуальный гимн Минотавра, скабрезные куплеты и как бы заранее предвещенная пытка - die Folter.

Публика в саду собралась специфическая. Под стать музыке, которую изливали динамики: Строк, Лещенко, Козин. Неспешно прогуливаясь по асфальтированным дорожкам, неизменно подводившим к ночному бару и казино, принаряженные пары нежились в ностальгических волнах.

Дневная жара спала, но еще яркое небо блистало той нежной просветленностью, что смягчает резкость теней и как бы сглаживает морщины.

Прозвенел первый звонок, за ним второй, третий и, как ожидалось, все места были заняты. Пустовало всего несколько кресел, предназначенных для почетных гостей. Известно, что они частенько не приходят, почетные гости, и постоянно опаздывают. Уже были пропеты две песни, величавшие олимпийских богов, и молодые люди в смокингах вынесли на сцену корзину с цветами, когда в ложе бенуара появились два милицейских генерала со спутницами, слишком юными для жен. Почетные гости? Не важно. Никто и не заметил их появления.

Голос у Эммы Пусалакос был многорегистровый, как у прославленной некогда перуанки Имы Сумак, а внешность - вылитая Далида, тоже подзабытая нынешним поколением замечательная певица с трагической судьбой. Пожилым москвичам, сохранившим память о красавице-египтянке, даже страшно становилось: до чего похожа! Та же гордая стать и утонченная простота прирожденной английской леди. Только волосы у Далиды были светлые, а у этой черные, вьющиеся колечками. Какой-то умник намекнул насчет парика, но его зашикали. Явиться с того света? Да еще в парике? Нет, увольте: голос-то, как у Имы Сумак!

Эмма и продемонстрировала весь спектр тональностей неповторимого голоса: от мальчишеского дисканта до дьяконского баса. Так что намек на возвращение Далиды остается признать неудачной шуткой. Старшее поколение вновь выказало свое здравомыслие. Если кого и угнетала забота об исходе предстоящего голосования, то волшебные рулады, взвиваясь от инфра- до ультразвуков, равно недоступных для слуха, чудесным образом избавили от всех треволнений. К старикам возвратилась молодость, а молодые почувствовали себя богами.

Публика стонала от восторга, встречая и провожая актрису несмолкающей овацией. Она трижды выходила раскланиваться на усыпанную цветами сцену, но едва исчезала за кулисами серебристая оторочка ее подола, как раздавались выкрики "бис!" и дружное хлопанье.

Наконец конферансье объявил, что под занавес Эмма исполнит священную песнь куретов Древнего Крита. Может быть, он один на весь "Эрмитаж" и знал, кто такие куреты, только какое это могло иметь значение? Зал вновь взорвался аплодисментами.

Поначалу все шло обычным порядком. Сентиментальные старушки с бисерными сумочками и перламутровыми биноклями благодарно качали сединами, словно чужая речь - греческая? древнегреческая? - проникала им прямо в сердце. Как вдруг грозный мотив, звучавший с незапамятных времен еще там, в пещере на Дикте, где жрецы-куреты устраивали дикий гвалт, дабы папаша Сатурн не услышал плач младенца Зевса и не сожрал родное дитя, этот исступленный ритм диких плясок и содроганий, незаметно вылился во что-то очень знакомое.

Никак, "Из-за острова на стрежень"?..

И верно: "выплывают расписные"...

Допев до конца, Эмма выдержала паузу и, на какое-то мгновение опередив первые рукоплескания, выдала перевод:

Кудри вьюц-ца, кудри вьюц-ца,

Кудри вьюц-ца у блядэй.

Потшему оны нэ въюц-ца

У порядотшных людэй?

У порядотшных людэй

Дэнег нэт на бигудэй

Все порядотшные люды

Тратят дэньги на блядэй...

Знойный, но милый акцент ничуть не подпортил общего впечатления. Дробно постукивая каблучками, скрытыми от глаза тяжелой бахромой оборок, она совершала плавное кружение, и шнур микрофона черной змейкой вился по оголенной руке.

Что тут поднялось, никакими словами передать невозможно! Гомерический хохот - самое подходящее определение. Не важно, что никому не известно, как смеялись герои Троянской войны и лично Гомер. Это еще более темная история, нежели слова и ноты древних критян, почему-то попавшие в руки Эммы Пусалакос. Ученые не знают об их существовании, но и это не важно.

Люди буквально катались от гомерического хохота. Редкие недоуменные возгласы потонули в его раскатах... Не годится для наших дней гомерический? Пусть будет какой угодно: лошадиное ржание, поросячий визг и свист Соловья-разбойника. Реальный бандит, между прочим, обосновавшийся в муромских лесах. По сравнению с минойской цивилизацией, период не столь уж древний, а секрет свиста, что дубы с корнями выворачивал, утрачен.