Бог пещер

Вскоре мы уже шли по берегу моря, переступая через многочисленных черепах и огибая спящих ящеров, иные из которых достигали тридцати футов в длину. Там меня постигло несчастье, и я потерял верного Питера. Глупый кот стал чересчур предприимчив. Ознакомившись с юрскими чудесами, он утратил бдительность и подошел слишком близко к воде. В этот момент голодный плезиозавр высунул из волн десятифутовую шею, и Питер навеки утратил интерес к мезозойским материям. Я очень горевал. Питер был звеном, соединявшим меня с будущим. Он принадлежал моей жене, и я представлял себе, какую горечь утраты испытает она при вести о безвременном конце его колоритного существования. Затем я вспомнил, что от Адама и Евы меня отделяли миллионы лет. Эта мысль привела меня в чувство, и я впервые ощутил, как одинок был здесь, вдали от человечества. Неделей ранее пошел шестидесятый год моей жизни, и в человеческом смысле я вряд ли мог надеяться дожить до начала христианской эры. Я злился, понимая, что умру за двенадцать миллионов лет до рождения собственной жены; что хорошего быть архидьяконом англиканской церкви за долгие века до того, как «Британия первой, по воле Небес»[19] поднялась из лазурных вод? До боли ясно было одно: на протяжении многих тысячелетий у меня не будет ни работы, ни заработка. Помню, я больше всего беспокоился о заработной плате и о том, что никогда не увижу свой собор. Даже при самом великодушном подсчете, этот мир добрался лишь до двадцатого стиха первой главы книги Бытия! Честно говоря, я пал духом; и в этот миг отчаяния мне повстречался Brontosaurus Excelsus, один из самых крупных динозавров. Он перемещался на четырех ногах, достигал шестидесяти футов в длину и весил, вероятно, двадцать тонн. Мне было все равно. Он с молчаливым презрением миновал меня и направился к воде; помнится, я в свою очередь окинул его насмешливым взглядом.

— Ты огромен и неуклюж, но уступаешь атлантозавру[20]. Он умел вставать на задние ноги и ходить, как я, царь зверей и архидьякон!

Но бронтозавр не обратил на меня внимания. Сомневаюсь, что он услышал меня; все эти травоядные — ленивый, сонный и ни на что не претендующий скот. «Какой смысл, — с горечью сказал я сам себе во сне, — дорасти до шестидесяти футов, когда у тебя нет ни мозга, ни речи? Лучше уж быть камнем или деревом, чем одним из таких пустоголовых созданий. Природа, впрочем, еще дитя, вот она и возится с топорными игрушками и глупыми куклами».

И тут на глаза мне попался след, который заставил меня затаить дыхание. Я понял, что это след цератозавра, а этот ящер зависел от животной пищи и не боялся никого. Громадные лапы оставили глубокие отпечатки во влажной почве. Между ними тянулась глубокая борозда, как будто динозавр тащил за собой большой плуг. По-видимому, то был след громадного хвоста. Было также очевидно, что зверь привык передвигаться на двух ногах; судя по растерзанным останкам чудовищ поменьше, попадавшимся на тропе, по пути он несомненно закусывал.

Тучи сгустились, начали падать отдельные тяжелые капли дождя. В воздухе висел вулканический запах. Совсем рядом гигантский динозавр хрустел чьими-то костями. Мое сердце забилось сильнее; я глянул на ремингтон и, собрав все свое мужество, двинулся вперед.