Бог подстав и я

От предвкушения в моём голосе парни замерли. Но я смотрела исключительно на Пашу и обращалась только к нему. Как будто он был здесь один. Я чувствовала, что это правильно, но пока не могла обосновать себе почему.

– Нет, – он мотнул головой и с явным трудом оторвал взгляд от моего лица. – Мы не уйдём.

Ого! Сработало!

– Но…

– Заткнись! – вызверился он на брюнета. Тот отступил на шаг: Паша выглядел абсолютно одержимым. Казалось, что ему всё равно, кого калечить. – Если хочешь, проваливай! Я не держу.

Брюнет не тронулся с места. Не хотел ссориться с лидером? Или мечтал увидеть, как тот расправится со мной? Впрочем, для меня особой разницы не было.

Паша подождал несколько секунд, а потом за локоть потащил меня вперёд, по дороге отдавая распоряжения.

– Костя, проверь комнаты. Бледный, будешь дежурить в прихожей. Если дверь начнут открывать – позовёшь. Я разберусь. Даже если кто-то явится, он очень об этом пожалеет.

От его зловещей усмешки мне стало здорово не по себе.

К тому моменту, как мы с Пашей ввалились в квартиру (он так толкнул меня в спину, что я чуть не растянулась в прихожей), брюнет Костя уже успел забежать вперёд и быстро осмотреть комнаты.

– Никого нет. В одной из комнат действительно стоят две раскрытые сумки с женским барахлом.

– Хорошо.

Белёсый парень запер за нами дверь и замер рядом с ней, охотно выполняя приказ. Кажется, ему не так уж хотелось посмотреть на расправу.

Паша скинул куртку, а потом грубо сорвал с меня пуховик. Ткань жалобно затрещала. Впрочем, мне было плевать. Самой бы в живых остаться.

Поначалу казалось, что мне везёт. Паша втащил меня в нужную комнату.

Я увидела две сумки у окна и… шар на подоконнике! Может, и небезопасно было оставлять его на открытом пространстве, но мысль о том, чтобы запереть Аза надолго в сумке почему-то доставляла мне почти физический дискомфорт. К тому же до этого шар постоянно стоял у меня в спальне на тумбочке, и его никто не трогал. Иногда мне вообще казалось, что ловушка Азаллама как будто отталкивает чужое внимание.

Итак, цель близка. Чтобы добраться до шара, нужно было всего лишь обогнуть угловой диван и журнальный столик! Если бы меня не держали за шкварник, я бы рискнула и сделала рывок.

Ну ничего. Судя по всему, сразу убивать меня не будут.

Сейчас я заболтаю Пашу, а потом…

Я даже не успела додумать мысль до конца.

Кажется, он всё-таки понял, что я могу как-то воздействовать на него, и не собирался тратить время на разговоры.

Едва мы оказались в комнате, как Паша заступил мне дорогу и, прежде чем я успела открыть рот, нанёс сокрушительный удар по челюсти. В голове словно что-то взорвалось. Я свалилась, как подкошенная, ударившись при падении о шкаф. Стеклянная дверца разбилась. На меня упало что-то вроде статуэтки, больно ударив по руке, а ещё я здорово поранилась осколками. Кажется, небольшой осколок засел и в щеке… не уверена. Боль от предыдущего удара перекрывала остальные ощущения.

Паша приблизился ко мне и сел на корточки. Судя по всему, он собирался врезать мне ещё раз. Увернуться я бы не успела, поэтому с трудом вгляделась в размывающееся лицо над собой и простонала так, словно мы предавались бурному сексу:

– Давай же, не останавливайся! Сильнее, Паша! Сильнее!

Он затормозил, будто наткнулся на стену. Нельзя было терять ни секунды. Сейчас я чувствовала себя загнанной в угол крысой, которая бросается в атаку, когда уже почти нет никакой надежды на спасение. Правда, моя атака была психологической, но в данном конкретном случае, именно это могло сработать. Даже боль как будто отошла на второй план, уступая перед этим отчаянным нежеланием умирать, когда спасение так близко!

– Я хочу, чтобы ты продолжал, – выдохнула я. – хочу умереть от твоих рук, Паша…

Что ещё мог бы сказать Герман? Что-то максимально противоречащее ситуации. Жаль, я сейчас не в состоянии воспроизвести его мурлыкающий ласковый голос. Придётся работать с тем, что есть.

– Убей меня. Но только сам, глаза в глаза. О, это было бы так… волнующе и сладко… Знаешь, почему?

Получилось неплохо. Правда, мой хрипловатый вкрадчивый шёпот больше походил на мужской, чем на женский. Но так было даже лучше.

А Паша слушал! Мне показалось, что он даже затаил дыхание. Кажется, я что-то нащупала. Что-то очень важное. Я задела какие-то струны в нём и теперь нужно было понять, какие именно. О, это ужасное состояние, когда случайно делаешь что-то правильное, но не знаешь что! Ладно, разберёмся. Главное, продолжать плести паутину и не останавливаться. В этом мой единственный шанс на спасение.

– Говорят, что убийца никогда не забывает свою жертву. Она везде преследует его, приходит во снах. Значит, мы всегда будем вместе… Я и ты…

Да, что-то подобное говорил наркоману Герман, и я постаралась, насколько это возможно, скопировать его интонации. Но если того это напугало до чёртиков, то на Пашу мои слова подействовали совсем по-другому.

Постепенно его лицо перестало расплываться перед глазами, и я увидела на нём странное выражение. Паша как будто искал во мне что-то, жадно вглядывался, пытаясь поймать неуловимое.