Бог в человеческом обличье

С творчеством группы «Waterfall» Волина раньше не соприкасалась. Когда ей объяснили, кто жертва, сразу же скачала два альбома. Музыка понравилась Вике. Не совсем в ее вкусе, но качественная, оригинальная. Слушать ее каждый день она бы не стала, а вот на концерт сходила бы. Ролики с выступлений группы произвели на нее сильное впечатление.

На сцене Илья Крестовский преображался. Вика не узнала бы в нем того парня, чье изображение транслировали установленные в подвале камеры. В свете прожекторов Крестовский походил на идола, недосягаемую легенду. Черты его смазливого лица становились резче, голубые глаза приобретали стальной оттенок. Во всей его позе ощущалась решительность и непоколебимая уверенность. Его ухоженные пальцы виртуозно бегали по грифу гитары… Он был хорош, чего скрывать.

И тем невероятнее казался факт, что сейчас этот неприступный идол метался в запертой комнате, испытывая самые приземленные человеческие эмоции: беспокойство, злость, страх… Он устал от одиночества и неопределенности, он провоцировал похитителей на общение, но получал лишь дурацкие записки, способные вывести из себя даже самого хладнокровного стоика. И все же Илья не отчаивался, не впадал в истерику и в целом вел себя с достоинством, что вызывало уважение. Но никто не собирался вручать ему медаль за терпение. Организатор намеревался заставить пленника работать. Какие бы усилия ни потребовались. Эти двое – палач и его жертва – стоили друг друга.

Соглашаясь на участие в преступлении, Вика понимала, что придется засунуть поглубже совесть и методично подавлять чувство вины. До сегодняшнего вечера ей это с успехом удавалось.

К прибиванию руки гвоздем Волина не подготовилась. Пожалуй, это был перебор.

Сперва Вика наблюдала за происходящим с верхней ступени лестницы, а потом вернулась в гостиную и замерла у окна, вглядываясь в темноту за стеклом. Столь жестокое обращение с заложником оставляло неприятные чувства, но все-таки она прокрутила недавнюю сцену в голове – чтобы потом с точностью воспроизвести ее на бумаге. Эмоции эмоциями, а книга пострадать не должна.

Вскоре в гостиную поднялась остальная команда. «Двое из ларца» с невозмутимым выражением на лицах расположились за барной стойкой. Арнольд уткнулся в телефон – то ли переписывался с кем-то, то ли в игру играл. Оператор, снимавший действо на профессиональную видеокамеру, положил аппаратуру на столик перед диваном и следом за Организатором поднялся в кабинет с мониторами.

Джельсомино бросил на Вику быстрый взгляд, словно оценивая ее душевное состояние. Не слишком ли расстроила ее инквизиторская сцена в подвале? Не собирается ли она, чего доброго, сдать их ментам?

Вике остро захотелось на воздух. Она схватила валявшуюся на спинке кресла кофту и направилась в прихожую.

На улице заметно похолодало. В воздухе пахло хвоей и влажной землей. Волина спустилась с крыльца, обогнула высаженные сплошной стеной ели и медленно зашагала к горевшим вдалеке фонарям. Упругая трава щекотала лодыжки, оставляла на коже мокрые следы. Со стороны поля наползал туман. Минут через десять заволокло все окрестности. И даже дом, большой и монументальный, казался беспомощным призраком, таявшим в белой мгле.

Вика вышла на пустынную дорогу, вдоль которой росли кустарники и невысокие деревья; чуть дальше за ними начинался густой лес.

Мелкая щебенка звонко хрустела под ногами. Фонарные лампы, светившие сквозь туман, представлялись инопланетными тарелками, парящими над поверхностью земли. Того и гляди, выстрелят вниз мощными лучами, чтобы схватить зазевавшегося неудачника. Для опытов. Прямо как их коллеги-земляне из дома поблизости.

Вика редко рефлексировала на тему нравственности. И уж подавно не размышляла о том, насколько сама вписывается в моральные рамки. Плохим человеком она точно не являлась. Но почему-то сейчас испытывала некоторую неловкость перед собой. Она позволяет причинять страдания другому человеку и не только не вмешивается, но с энтузиазмом наблюдает. А все ради чего? Ради новой книги?

Друзья, и особенно сестра, твердили Вике, что когда она начинает работать над очередным романом, то превращается в циничную эгоистку. Рита называла это «режим писателя».

– В этом режиме все твои действия направлены на получение нужной информации, – говорила сестра. – Любое общение ты рассматриваешь с точки зрения полезности для творчества. Ценность диалогов измеряется степенью цитируемости для будущей книги. Ты, как летучая мышь-вампир, жадно выискиваешь подходящую жертву и набрасываешься на нее голодным ртом. Высасываешь информацию, годную для сюжета. Вот эту шутку можно вставить в текст, вот этот жест нужно запомнить и тоже вставить в текст…

Особым умом сестра не блистала, но иногда попадала не в бровь, а в глаз. «Режим писателя» Волина неоднократно за собой замечала. Наверное, со стороны ее поведение в такие моменты выглядело не самым приятным, но Вика не заморачивалась. Ради качественного творческого продукта можно иногда побыть сволочью.