Бог в поисках человека

И этот же Дух обеспечивает идентичность христианской веры перед лицом лжеучений, которые разоблачаются в ходе фиксации (общеобязательного) исповедания веры. Поэтому понятие предания наполнялось содержанием как regula fidei уже во времена отцов Церкви, и это же остается в силе и в Средние века. Против еретических атак отцы выдвигали именно правило веры, поскольку с его помощью сохранялась апостольская традиция, надежно хранимая «посредством неразрывной {265} цепи епископов и их церквей»[756], т. е. посредством апостольской преемственности в церковном служении. Эта преемственность связана с подлинной апостольской традицией таким образом, что предание «получает свой инструмент в лице церковной власти или, иначе, в лице тех, кто имеет власть в Церкви»[757]. Из этих источников власти черпают притязание на свою безусловную значимость все те решения, которые утверждают церковную традицию, определяя ее в надлежащих рамках и разъясняя в качестве драгоценного достояния, которое надлежит беречь. Здесь надлежит вспомнить, во-первых, о письменной фиксации письменного канона, в ходе которой происходило отделение апостольских писаний от не апостольских и исключение последних[758]; во-вторых, о тех решениях, которые касаются правила веры и исповедания веры, а также обязательных положений вероучения (догматов). Их фиксация также служит сохранению в полном объеме исповедания Христа, посредством прояснения которого было достигнуто также углубление учения о Боге за счет исповедания Его как Троицы во едином существе. – Тот факт, что regula fidei – придание общеобязательной формы истинам веры – не могла быть достигнуто без богословской рефлексии, в которой традиция пристально исследовалась и критически анализировалась, не нуждается в дальнейшем обосновании. Поскольку, таким образом, наряду с авторитетом епископов вступает в силу авторитет богословов, становится понятно то влияние, которое отцы Церкви (начиная с IV столетия) оказывали на Церковь в целом.

Тертуллиан пишет:

«Впрочем, если какие-нибудь [ереси] осмелятся отнести себя ко времени апостольскому, дабы выдать себя тем самым за апостольское предание (поскольку они существовали при апостолах), то мы можем ответить: но тогда пусть покажут основания своих церквей, раскроют череду своих епископов, идущую от начала через преемство, и так, чтобы первый имел наставником и предшественником своим кого-либо из апостолов, либо мужей апостольских (но такого, который пребывал с апостолами постоянно). Ибо апостольские церкви таким именно образом доказывают свое положение. Например, церковь Смирнская называет своим епископом Поликарпа, поставленного Иоанном, а Римская – называет таковым Климента, назначенного Петром. Таким же образом и прочие церкви показывают, в каких мужах, поставленных апостолами во епископы, имеют они отростки семени апостольского. Пусть и еретики измыслят что-нибудь подобное. Что им осталось еще недозволенного после их богохульства? Впрочем, если даже они измыслили, то нимало не продвинутся, ибо учение их, будучи сопоставлено с апостольским, самим различием и противоположностью своей покажет, что создано оно вовсе не апостолом или мужем апостольским. Ведь как апостолы не учили ничему несогласному, так и мужи апостольские не провозглашали ничего противного апостолам, – ибо те, которые научились от апостолов, не могли проповедовать иначе. По такому же образцу будут судить и о тех церквях, которые хоть и не выставляют своим основателем никого из апостолов или мужей апостольских (ибо возникли много позже и постоянно возникают и сейчас), но единодушны в одной вере и потому считаются не менее апостольскими вследствие единокровности учения (pro consanguinitate doctrinae)»[759].

Другое впечатляющее свидетельство мы находим у Иринея Лионского. Он пишет:

«Поликарп и возвещал то, что принял от видевших Слово жизни, это согласно с Писанием. […] Я могу перед Богом засвидетельствовать, что, если бы этот блаженный апостольский старец услышал что-либо подобное, он возопил бы, заткнул уши и по обычаю своему воскликнул: “Боже милостивый! На какое время сохранил Ты меня, чтобы такое мне выносить!” Он убежал бы с того места, где сидел или стоял, услышав такие слова. (8) Это совершенно ясно из его писем, которые он посылал или соседним церквам, чтобы подкрепить их, или какому-нибудь брату, чтобы наставить и уговорить его»[760].