Бог Войны

К островам мы приблизились ближе к вечеру. Спирхафок вёл Эгиль, знавший эти воды. Я заметил, что мелкие рыбачьи судёнышки не разбегаются при виде нас. На носу у нас креста не было, и нас приняли за норвежцев, да к тому же они понимали, что ни один недружественный корабль не рискнёт войти в эту гавань на юге самого крупного острова. Мы миновали мыс, с которого за нами наблюдали тюлени, а потом приспустили парус и прошли к большой пристани. Там были пришвартованы или лежали на берегу не меньше двадцати кораблей, их носы украшали горделивые головы драконов и змеев.

— Подступает прилив, — сказал Эгиль. — Может, вытащим корабль на берег?

— Это безопасно?

— Ярл Торфинн на нас не нападёт.

Он говорил уверенно, и я направил Спирхафок на галечный берег. Киль шаркнул по дну, корабль содрогнулся и встал. Вдоль берега протянулась дюжина крытых дёрном лачуг, через дыры в крышах струился дым. Видно, жгли плавник или торф — деревьев на этих невысоких холмах нет. Под деревянными рамами, где коптились тюленье мясо и рыба, тускло алели костры. Пара местных выбралась из домов поглазеть на нас, и тут же шмыгнула обратно, удовлетворившись тем, что мы не представляем угрозы. Псина помочилась на наш водорез, а потом побрела туда, где у самой воды была свалена куча тресковых голов. Лодки рыбаков выглядели совсем маленькими рядом с драконоглавыми кораблями.

— Когда я был мальчишкой, — сказал мне Эгиль, — моё дело было срезать щёчки с тресковых голов.

— Это самое вкусное, — сказал я, и кивнул на дома. — Торфинн живёт там?

Меня удивил небольшой размер поселения.

— Его дом на другой стороне острова. — Эгиль кивнул на север. — Но он быстро узнает о том, что мы здесь. Так что просто подождём.

Почти на закате с севера появились два всадника. Они приближались с опаской, держа руки на рукоятях мечей, но, узнав Эгиля, горячо поприветствовали его.

— Где твой корабль? — спросил один, имея в виду Банамадр, змееголовый корабль Эгиля.

— Дома.

— Нам сказано, что в главный дом может зайти только один человек.

— Один?

— У нас гости, скамей не хватает. И эля тоже.

— Я приведу своего друга, — сказал Эгиль, указывая на меня.

Тот пожал плечами

— Приводи. Ярл не будет возражать против двоих.

Я оставил Гербрухта командовать Спирхафоком со строгим наказом: никакого воровства, драк и неприятностей.

— Мы здесь гости, — сказал я команде. — Если нужна еда — а она вам не нужна, у нас своей достаточно, — то вы должны за нее заплатить!

Я дал Гербрухту пригоршню рубленого серебра, перепрыгнул через борт и пошлепал за Эгилем по воде на берег.

— Вам придется идти пешком, — радостно сказал один всадник, и мы последовали за ними на север по тропе, бегущей мимо крохотных ячменных полей. Некоторые уже сжали, женщины и дети подбирали в сумерках колоски.

— Как урожай? — поинтересовался Эгиль.

— Маловат! Придется забрать немного у южан.

— Даже если бы он был богатым, — сказал Эгиль, — вы бы все равно забрали.

— Ага, это точно.

Идти было недалеко. Мы пересекли небольшую возвышенность и увидели большое поселение на берегу скалистой бухты, где стояли на якоре семь драккаров. В центре деревни располагался низкий длинный дом, именно туда нас повели всадники.

— Я должен отдать кому-нибудь свой меч? — спросил я одного из них, зная, что большинство ярлов и королей настаивают, чтобы люди в зале были без оружия.

Сочетание мечей, топоров и эля предвещают плохой вечер.

— Да оставь себе, — весело сказал всадник. — Нас намного больше, чем вас!

Мы прошли сквозь широкие двери в зал, освещенный камышовыми свечами и двумя большими очагами. На скамьях сидело не меньше сотни мужчин, все замолчали при нашем появлении, а потом здоровяк за высоким столом приветственно рыкнул:

— Эгиль! Почему мне не сказали, что это твой корабль?

— Потому что я пришел не на своем, господин! Как поживаешь?

— Скучаю! — Он вгляделся сквозь дым в мое лицо. — Это твой отец?

— Друг, — с нажимом сказал Эгиль.

Здоровяк, которого я посчитал Торфинном, Раскалывателем черепов, нахмурился.

— Подойдите ближе, — рыкнул он, и мы с Эгилем послушно пошли по утоптанному земляному полу, обходя два очага, в которых дымно горел торф, пока не оказались перед низким помостом, где за высоким столом сидел с десяток воинов.

Торфинн услышал нажим в слове «друг» и понял, что мое общество может ему не понравиться. Он рассматривал меня, видя перед собой седобородого человека в дорогом темном плаще, с золотом на шее и мечом на боку. А я смотрел на него, видя мускулистого норвежца с покатым лбом, густой черной бородой и ярко-синими глазами.

— У друзей есть имена, так ведь? — спросил он. — Мое имя Торфинн Хаусаклюфр.

— А мое — Утредерв.

Так меня оскорбительно называют христиане. Утред Нечестивый.

— Он лорд Беббанбурга, — добавил Эгиль.

Реакция зала мне польстила. Тишина, в которой люди слушали Торфинна и Эгиля, наполнилась бормотанием. Некоторые встали, чтобы посмотреть на меня. Торфинн просто таращился, а потом внезапно расхохотался.

— Утред Беббанбургский, — насмешливо сказал он, взмахом руки призывая зал к тишине. — Да ты стар!

— Хотя многие пытались меня убить, — ответил я.