Бог войны

— На купце есть свежая вода. — Кратос врезал рулевому так, что тот повалился на палубу. — Мы должны забрать ее, прежде чем лохань пойдет ко дну. Иначе все подохнем, лакая из моря. Забудь про Ареса, думай лучше о Посейдоне, — добавил он, поставив моряка на ноги и толкнув к рулю. — А если Посейдон тебе не страшен, вспомни, что есть я.

Вода закончилась два дня назад. Язык у Кратоса распух, во рту засуха была пострашнее, чем в пустыне Потерянных Душ. Он с радостью бы заплатил за воду, но сделке не суждено было состояться, ибо хозяин торгового корабля, завидев вдалеке его галеру, счел самым благоразумным сбежать от греха подальше, будто за ним гнались все псы Аида. Кратос решил проучить купца за такое благоразумие.

Спартанец снял с заостренной бородки сгустки крови — человеческой или гарпиевой, он не знал и знать не хотел. Затем осмотрел себя — в пылу сражения можно получить смертельную рану и даже не заметить этого. Удостоверившись, что невредим, Кратос машинально провел рукой по красной татуировке, пересекавшей его лицо, проходившей по обритому черепу и спускавшейся вдоль хребта. Красный цвет сильно контрастировал с алебастровой бледностью кожи.

Кровь и смерть — таковы были вечные спутники Кратоса. Стоило хоть раз увидеть его в битве или даже просто услышать рассказ о его легендарных подвигах, как перепутать этого героя с другим человеком становилось невозможно.

Неожиданный толчок повалил Кратоса на рулевого. Корабль содрогнулся и протяжно застонал. Моряка отбросило на палубу. Схватившись за румпель, Кратос обнаружил, что тот ходит свободно.

— Руль! — воскликнул кормщик. — Нам срезало руль!

Кратос бросил ставший бесполезным румпель и заглянул за корму — галера попалась, как рыба на гарпун. Принадлежавший одному из брошенных кораблей бушприт толщиной с человека пронзил насквозь ее корпус и начисто снес руль.

— Правый борт! Полный назад! — взревел Кратос. — Левый борт! Гребите во имя своих никчемных жизней!

Со скрежетом, от которого сводило зубы, галера снялась с бушприта. Когда ее нос повернулся к торговому судну, Кратос приказал гребцам у правого борта работать изо всех сил.

— Отбивай ритм! Живо! — зарычал он, резко повернувшись к рулевому.

— Но ведь мы тонем!

— Живо! Первый же трусливый червяк, бросивший весла, сдохнет на месте! — пообещал Кратос гребцам.

Команда уставилась на своего предводителя, гадая, не лишили ли его боги рассудка.

— Ну же! Грести!

Хотя корма опускалась под воду все глубже, галера ринулась вперед. Купец был в какой-то стадии, потом в двухстах локтях, потом…

Гигантская волна, созданная коварным подводным течением, едва не перевернула галеру вверх дном. Но, едва начав выправляться, она налетела на сгнивший остов корабля и застряла теперь уже навсегда, и ей остался единственный путь — в пучину.

— За мной, если сумеете, — обратился Кратос к своей команде.

Если не сумеют, значит, спасения они не заслуживают.

Он перепрыгнул через планшир, мягко приземлился на покрытую илом обшивку и заскользил по ней, руками помогая себе удерживать равновесие. Внизу среди обломков дерева бурлило и пенилось море, брошенные суда с каждым набегом волны терлись друг о друга, словно огромные жернова. Падение в эти воды означало бы верную смерть.

Локтях в тридцати покачивался еще один корабль. Мачта была срублена; судя по облепившим дерево рачкам и гирляндам водорослей, он находился в плену кладбища уже многие годы. Впрочем, все, что еще держалось на плаву, было для Кратоса лучше, чем его собственная галера, которая в этот самый момент с оглушительным треском отдавалась во власть моря под аккомпанемент тех, кто не успел ее покинуть. Мгновение спустя вновь слышались только плеск волн и посвист слабеющего ветра.

Перескакивая с одного обломка на другой, Кратос быстро добрался до брошенного корабля, однако взобраться по его высоким и скользким бортам оказалось не под силу даже ему. Он помедлил, чтобы посмотреть, не следует ли за ним кто-нибудь из команды.

Не пойти ко дну вместе с галерой удалось лишь горстке людей, но и те не уцелели — голова гидры, вынырнувшая из глубин, свирепо щелкнув зубами, превратила их в кровавый фарш. В молчании наблюдал Кратос гибель злополучных мореходов.

Снова один. Но ему не привыкать.

Внезапно рангоутное дерево, на котором он балансировал, провернулось. Недолго думая, Кратос подпрыгнул и уцепился за якорную цепь. Приросшие к металлу ракушки больно поранили пальцы, но спартанец лишь зарычал и схватился еще крепче. Нащупав ногой выступ на обшивке, он стал осторожно подниматься по цепи и вскоре ступил на палубу.

Судно бросили много лет назад. Оставшийся от мачты пенек успел почернеть от влаги и ветра. Кратос снова взглянул туда, где еще недавно был его корабль, и не увидел ничего, кроме свинцовой зыби и пены, почти такой же пепельно-белой, как его кожа.

Первым предупреждением стало зловоние разлагающихся тел. Вторым — внезапно раскалившиеся докрасна цепи на его руках. Арес оказался жестоким умельцем. Кратос ненавидел даже мысль о нем, ненавидел за то, что Арес приковал к его запястьям клинки Хаоса.