Бог злости

Я хватаю ее за волосы и втягиваю между своих ног. Она задыхается, но затем хихикает, фыркает и издает всевозможные раздражающие звуки, которых должно быть достаточно, чтобы запретить ей дышать.

Мои пальцы впиваются в ее череп, затем в челюсть.

— Открой.

Она послушно открывает рот, обнажая пирсинг на языке.

Это не тот рот, который был настолько полон моей спермой, что она выпленула ее на мои дизайнерские туфли, сверкая глазами и трясясь.

Тряска важна, потому что, хотя она была явно напугана и совершенно не в своей тарелке, она все еще гневно смотрела на меня.

И все равно выплюнула мою сперму, как будто она недостойна быть в ее желудке.

Только по этой причине у меня возникло искушение заполнить все ее дырочки этой спермой.

А сейчас я твердый.

Блядь. Когда я начал так плохо контролировать свое либидо?

Ответ очевиден — три дня назад.

Три гребаных дня с момента моего визита на скалу, где, как я думал, я смогу найти ответы.

Я нашел кое-что гораздо лучше.

Ответ за ответом.

Глиндон Кинг.

Я отбрасываю девушку-призрака, затушив сигарету о ее сумку от Гуччи, и встаю.

Джереми смотрит на меня.

— Разве ты не собираешься остаться и спланировать последние детали следующего посвящения?

— На этот раз это сделаешь ты.

— Килл, фальшивый стратег! — Николай тычет в меня пальцем, не обращая внимания на девушку, которая трясётся в его объятиях. — Не ты ли говорил, что никто не может превзойти тебя, потому что твои планы самые лучшие?

— Так и есть.

— Тогда расскажи нам один.

— Джереми уже все знает, и я не хочу повторяться. Позвони мне, когда начнется настоящее веселье.

— Ты действительно уезжаешь, наследник Сатаны? Веселье только начинается.

— Некоторые из нас действительно учатся, Нико. Студент-медик, помнишь?

— Чушь. Ты гений.

— Все равно нужно приложить немного усилий. — Не совсем, но обществу становится легче от осознания того, что все люди и страдают так же, как и они.

Я хлопаю Гарета по плечу.

— Оставайся скучным, старший брат.

Он отмахивается от меня, и я улыбаюсь, выскальзывая с главной вечеринки и направляясь вниз. Подвал звукоизолирован, поэтому вся музыка и веселье в конце концов исчезают, когда я закрываю за собой дверь.

Красная комната появляется в фокусе, и я стою у входа, глядя на попытки шедевров, которые я пытался сделать за эти годы.

Моя первая фотография этих мышей была сделана камерой Polaroid. Мне нужно было запечатлеть момент, когда я увидел внутренности живого существа.

На второй я запечатлел Гарета, когда он ударил колено, размазал кровь по всему саду и изо всех сил старался не заплакать.

Третьим был Гарет, на которого напала собака. С тех пор он больше никогда не приближался к собакам. Если бы он понимал, что собака, которая его укусила, была больной и, возможно, бешеной, ему не пришлось бы больше так опасаться их. Но я рано узнал, что реакция других людей на угрожающие, опасные ситуации значительно отличается от моей.

Там, где я остаюсь собранным, они паникуют.

Там, где я ищу решение, они позволяют страху захлестнуть их.

За эти годы я сделал много фотографий. Некоторые из них ужасны. Другие — не очень. Но обычно они подчеркивают какую-то форму страдания.

Какую-то форму... человеческой слабости.

Сначала я фотографировал их, чтобы понять, как их реакции на определенные ситуации отличаются от моих. Потом я наслаждался знанием того, что я владею частью их души, к которой никто не имеет доступа.

Даже они сами.

Вот почему они шедевры.

Я так хорошо сохранил их на протяжении многих лет, не позволяя никому видеть эту часть меня.

Они даже не знают, что я выбрал медицину только для того, чтобы продолжать свою навязчивую идею видеть изнутри живых существ, не убивая их.

Это более сложный путь, но я могу оставаться незаметным и даже стать благородным из-за того, что... спасаю жизни.

Я подхожу к последней новинке в моей коллекции и вытаскиваю ее между всеми остальными.

Мои пальцы пробегают по контурам ее мягких черт, забрызганных слезами, соплями и спермой. Я все еще чувствую свои пальцы между ее губами, вместо того чтобы видеть их.

Это первый раз, когда я получил такую сильную разрядку без моего разрешения. Обычно я иду на большие усилия и экстремальные фетиши, чтобы высвободить хотя бы малую толику того, чего добилась эта невежественная девушка, даже не попытавшись.

Она должна была быть простой ниточкой, единственной целью которой было дано давать ответы, и ей не нужно было стремиться к более высокой должности.

Как бы прискорбно это ни звучало, но, возможно, мне придется сломать ее за это.

Потому что вчера я говорил серьезно. Я все еще не решил, что именно я буду с ней делать.

Но что точно известно, так это то, что я собираюсь воссоздать это выражение на ее лице. Снова и снова.

И снова, блядь, снова.

Одного вкуса недостаточно, в конце концов.

Все началось с расследования смерти Девлина, но, возможно, это не так важно, как я думал вначале.

Глава 7

Глиндон

— Скажи мне, почему мы снова здесь? — Я вздрогнула от громкого звука рэп-музыки, разговоров и людей.

Так много людей.

— Потому что мы поддерживаем насилие, да. — Ава ликует, покачиваясь в такт музыке.