Богач, бедняк

На театральной странице была рецензия на новый спектакль в Нью-Йорке, где до небес хвалили никому не известного молодого актера, и Гретхен сделала пометку купить билеты для себя и Колина, как только она там окажется. В репертуаре кинотеатров в Беверли-Хиллз она обнаружила возвращение первой картины Колина и аккуратно вырвала страницу, чтобы ему показать. Тогда он будет менее злым за завтраком.

Затем она обратилась к спортивной странице – ее интересовало, какие лошади будут участвовать в тот день на бегах в Голливуд-парке. Колин любил бега, делал на них немалые ставки, и они ходили на состязания, когда могли. В последний раз он столько выиграл, что купил ей прелестную брошь. Сегодняшний перечень лошадей не обещал ей драгоценностей, и Гретхен уже собралась отложить газету, как вдруг на спортивной странице увидела фотографию двух боксеров на тренировке. «Господи, опять он», – подумала Гретхен. Под фотографией было написано: «Генри Куэйлс со своим спарринг-партнером Томми Джордахом готовится в Лас-Вегасе к матчу, который состоится на следующей неделе».

С того вечера в Нью-Йорке, когда они с Рудольфом зашли к Томасу в раздевалку, Гретхен ничего не слышала о брате и не видела его. Хотя она почти совсем не разбиралась в боксе, ей все же было понятно, что раз Томас стал чьим-то партнером для тренировки, значит, его спортивная карьера пошла под уклон. Она аккуратно сложила газету, надеясь, что Колин не заметит фотографии. Она рассказала ему про Томаса, как рассказывала обо всем, но ей не хотелось, чтобы Колин вздумал встречаться с Томасом или решил пойти на бокс.

Из кухни донеслись звуки, Гретхен встала и пошла будить сына. Билли, скрестив ноги, сидел на кровати и тихо перебирал струны гитары. Очень светлые волосы, задумчивые глаза и покрытые пушком румяные щеки, нос – слишком большой на еще детском лице, тонкая мальчишеская шея, длинные, как у жеребенка, ноги… Сосредоточенный, неулыбчивый, родной.

Рядом с ним на стуле лежал тщательно уложенный чемодан – несмотря на безалаберность родителей, а может быть, как раз потому, что постоянно видел в доме беспорядок, Билли вырос большим аккуратистом.

Гретхен поцеловала его в макушку. Никакой реакции. Ни враждебности, ни любви. Он взял последний аккорд.

– Ты все собрал? – спросила она.

– Угу.

Он распрямил длинные ноги и соскользнул с кровати. Куртка пижамы была не застегнута. Худой длинный торс – можно сосчитать ребра под кожей, ставшей смуглой за лето в Калифорнии, когда целые дни проходят на пляже, где девчонки и мальчишки занимаются серфингом, валяются на песке, играют на гитаре. Насколько ей было известно, сын все еще оставался девственником. Но на эту тему они не разговаривали.

– А ты все мне собрала? – спросил он.

– Все упаковано, – ответила она. – Осталось только запереть сумки.

У Билли была почти патологическая боязнь опоздать куда бы то ни было: в школу, на поезд, на самолет, на вечеринку. Гретхен знала об этом и всегда старалась все подготовить заранее.

– Что ты хочешь на завтрак? – спросила она, готовая его побаловать.

– Апельсиновый сок.

– И все?

– Мне лучше не есть. А то буду пукать в самолете.

– Не забудь принять драмамин.

– Угу.

Он сбросил пижамную куртку и пошел в ванную чистить зубы. С тех пор как она переехала к Колину, Билли перестал показываться ей голым. На этот счет было два предположения. Она знала, что Билли восхищается Колином, но знала также, что упала в глазах мальчика из-за того, что жила с Колином до брака. Таковы строгие правила детского миропонимания.

Она пошла будить Колина. Тот беспокойно ворочался и что-то бормотал во сне. Она поцеловала его за ухом. Он проснулся, открыл глаза, минуту-другую лежал неподвижно, уставившись невидящим взглядом в потолок, и наконец сказал:

– Господи, еще совсем ночь! – Гретхен снова поцеловала его. – Ладно, ладно, уже утро, – проворчал он, взъерошил ей волосы, попытался встать, но опять со стоном повалился на спину и протянул руки к жене. – Помоги бедному старику подняться. Вытащи его из бездны.

Гретхен взяла его за руку и потянула. Колин сел на край кровати, потер глаза, проклиная дневной свет. Затем перестал тереть глаза и настороженно взглянул на нее.

– Послушай, вчера на просмотре тебе что-то не понравилось в предпоследней части.

«Не мог дождаться завтрака», – подумала она.

– Я ничего такого не говорила.

– А тебе и не обязательно что-то говорить, – заметил Колин. – Достаточно того, как ты начинаешь дышать.

– Не будь так в этом уверен. У тебя просто оголенные нервы, – сказала она, пытаясь выиграть время. – Особенно до того, как ты выпьешь кофе.

– Да ну уж, выкладывай.

– Хорошо, мне действительно кое-что не понравилось, правда, тогда я не успела разобраться, в чем дело.

– А теперь?

– Теперь, кажется, понимаю.

– Так в чем же?

– В том эпизоде, когда он получает известие и начинает верить, что это его вина.

– Да, это одна из ключевых сцен, – нетерпеливо произнес Колин.