Богач, бедняк

Она подошла к небольшому книжному шкафу красного дерева и взяла том Шекспира. Конверт с деньгами лежал между теми же страницами «Макбета», куда Мэри его положила. Она заглянула в конверт. Деньги были по-прежнему на месте. Ее дочь даже не удосужилась перепрятать их, хотя уже поняла, что матери все известно. Мэри вынула конверт из Шекспира и заткнула книгу на полку. Затем сняла с полки первую попавшуюся под руку книгу – антологию английской поэзии, которую Гретхен изучала в последнем классе школы, открыла ее и спрятала конверт с деньгами туда. Пусть немного поволнуется. Если отец узнает, что в доме есть восемьсот долларов, Гретхен уже не найдет их на своей книжной полке.

Мэри прочла несколько строк:

Бей, бей, бей
В холодные серые камни, о море!
И я буду так же неустанно
Стремиться выразить мысли,
Рождающиеся в голове…

Отлично…

Мэри положила книгу на место. И, выходя из комнаты, не потрудилась выключить свет.

Она прошла на кухню. В раковине лежала грязная посуда, оставшаяся после ее одинокого ужина. Она бросила сигарету на сковородку, наполовину залитую водой, в которой плавал жир. На ужин она ела свиную отбивную. Тяжелая пища. Мэри открыла газ в духовке, потом подставила к плите стул, села, нагнулась и сунула голову в духовку. У газа был неприятный запах. Прошло несколько минут. Звуки веселья проникали с улицы в кухню сквозь закрытое окно. Мэри где-то читала, что по праздникам – в Рождество, на Новый год – бывает больше самоубийств, чем в обычные дни. Но можно ли сыскать лучший праздник?

Газом запахло сильнее. Голова у нее закружилась. Она вынула голову из духовки и выключила газ. Торопиться некуда.

Прошла в гостиную. В маленькой комнате слегка пахло газом. Посредине на потертом рыжеватом ковре стоял квадратный дубовый стол с аккуратно приставленными к нему четырьмя деревянными стульями. Она села за стол, вынула из кармана карандаш и, вырвав несколько листков из ученической тетради, в которой вела учет торговли в булочной, начала писать. Она никогда не писала и не получала писем.

«Дорогая Гретхен! – написала она. – Я решила покончить с собой. Знаю – это смертный грех, но больше жить не могу. Это письмо пишет одна грешница другой. Пояснять, думаю, не требуется. Ты знаешь, о чем я.

На нашей семье лежит проклятие – на мне, на тебе, на твоем отце и на твоем брате Томе. Только Рудольф как будто избежал его. А может, оно скажется на нем позже, но, слава Богу, я не доживу до того дня. Это проклятие – секс. До сих пор я скрывала от тебя, что я незаконнорожденная. Я никогда не видела ни своего отца, ни своей матери. Мне даже страшно подумать, какую жизнь, должно быть, вела моя мать и как низко она пала. Меня не удивит, если ты пойдешь по ее стопам и кончишь жизнь в канаве. Твой отец – животное. Ты спишь в соседней с нами комнате и поэтому понимаешь, что я имею в виду. Он двадцать лет распинал меня своей похотью. Он – бешеный зверь. Были случаи, когда я думала, он убьет меня. А однажды я собственными глазами видела, как он чуть не до смерти избил человека, который задолжал булочной восемь долларов. Твой брат Томас воистину сын своего отца. Не удивляйся, если он когда-нибудь попадет в тюрьму или с ним случится что-нибудь похуже. Я живу в клетке с тиграми.

Наверное, я тоже виновата. Я оказалась слишком слабой, позволила отцу отвратить меня от церкви и сделать из моих детей безбожников. Я слишком уставала, и у меня не хватало сил любить тебя и защитить от отца и его влияния. Ты же всегда была такой чистой, аккуратной и так хорошо вела себя, что это усыпило мои страхи. А в результате случилось то, о чем ты знаешь лучше меня».

Она остановилась и перечитала написанное. Обнаружив мертвую мать и эту записку с того света у себя на подушке, блудница раскается в полученных наслаждениях. И всякий раз, когда мужчина будет прикасаться к ней, она будет вспоминать последние слова матери.

«В твоих жилах, – принялась снова писать она, – течет испорченная кровь, и мне ясно, что и натура у тебя испорченная. В комнате у тебя чистота и порядок, но душа твоя грязна, как конюшня. Отцу следовало бы жениться на такой, как ты, потому что вы с ним два сапога пара. Последнее мое желание: уезжай поскорее из дома, чтобы своим примером не испортить Рудольфа. Если из этой ужасной семьи выйдет хоть один порядочный человек, быть может, Господь простит прегрешения остальных».

Музыка и радостные крики на улице звучали все громче. Потом Мэри услышала звуки трубы и узнала их. Под окном играл Рудольф. Она встала из-за стола, подошла к окну и открыла его. Да, это был он, ее сын, а за ним, казалось, толпились тысячи парней и девушек. Сын играл для нее «Когда улыбаются глаза ирландки».