Богач, бедняк. Нищий, вор

Обычно она подхватывала его на углу Родео и Уилшир в Беверли-Хиллз. Машины у него не было — он приезжал на автобусе из Уэствуда, где жил недалеко от университетского городка. Выехав сейчас на Уилшир, она стала вглядываться сквозь мокрое стекло — дождь шел такой сильный, что «дворники» не успевали сбрасывать воду со стекла, — и увидела Кози, стоявшего на углу без пальто, даже не подняв воротник пиджака. Он стоял, высоко вскинув голову, и глядел сквозь запотевшие стекла очков на мчащиеся мимо машины, словно принимал парад.

Гретхен остановила машину, открыла дверцу, и Кози не спеша сел — под его ногами тотчас образовалась лужа от стекавшей с одежды воды.

— Кози! Так и потонуть можно. Почему вы не подождали меня хотя бы в подъезде?

— Люди моего племени, моя дорогая, не бегут от капли воды.

Она разозлилась.

— А у людей моего племени, — сказала Гретхен, — племени белых слабаков, хватает ума прятаться от дождя. Вы… вы… — Она тщетно пыталась найти подходящий эпитет. — Вы настоящий израилит!

На миг воцарилась тишина. Затем он разразился смехом. Она засмеялась, вторя ему.

— А пока, воитель своего племени, протерли бы очки.

Он покорно протер их.

Когда они приехали к ней, Гретхен заставила его снять пиджак и рубашку и дала ему один из свитеров Колина. Кози был невысокого роста, почти такой же, как Колин, и свитер оказался ему как раз. Гретхен не знала, как быть с вещами Колина, и они продолжали лежать в ящиках и висеть в шкафу, как при нем. Время от времени ей приходила мысль отдать все в Красный Крест или в какую-нибудь другую организацию, но дело до этого никогда не доходило.

Они ели на кухне жареную курицу с зеленым горошком, салат, сыр, мороженое и кофе. Гретхен откупорила бутылку вина. Кози как-то сказал ей, что в Оксфорде привык с едой пить вино.

Он всегда противился, говорил, что не голоден и нечего ей утруждать себя, но Гретхен заметила, что он съедал все до последней крошки, хотя она была не такой уж хорошей кулинаркой и еда была самая примитивная. Во время застолий он отличался от нее лишь тем, что ел левой рукой. Этому он тоже научился в Оксфорде. В Оксфорде он тоже жил на стипендию. Его отец держал галантерейную лавочку в Аккре, и без стипендии его талантливому сыну не на что было бы учиться. Кози не был дома шесть лет, но, получив степень, намеревался вернуться в Аккру и работать в правительстве.

Он осведомился насчет Билли. Обычно мальчик ел с ними. Гретхен сказала, что Билли уехал на уик-энд, и Кози заметил:

— Жаль. Мне не хватает маленького мужчины.

Вообще-то Билли был выше его, но Гретхен уже привыкла к своеобразию речи Кози, к этим «моя дорогая» и «маленький мужчина».

За окном дождь барабанил по плитам внутреннего дворика. Они не спеша ужинали, и Гретхен откупорила еще бутылку.

— По правде говоря, — заметила она, — мне что-то не хочется сегодня работать.

— Ну уж нет, не выйдет, — осуждающе сказал он. — Я добирался сюда среди потопа не для еды.

Вино они допили уже убирая со стола — Гретхен принялась мыть посуду, а Кози ее вытирал. Посудомоечная машина сломалась еще полгода назад, но в ней и не было особой необходимости, так как за стол никогда не садилось больше трех человек и возиться с машиной ради нескольких тарелок не стоило.

Гретхен отнесла кофейник в гостиную, и, подводя итоги работы за неделю, они выпили по две чашки. Хорошо натренированный мозг Кози быстро соображал, и он терял терпение от медлительности Гретхен.

— Моя дорогая, — говорил он, — вы рассеянны. Перестаньте быть дилетанткой.

Она с треском захлопнула книгу. Он в третий или четвертый раз делал ей замечание с тех пор, как они стали заниматься вместе. «Точно гувернантка, — подумала она, — большая черная няня-гувернантка». Они занимались сейчас статистикой, а статистика нагоняла на Гретхен тоску, доводя до отупения.

— Не все так чертовски умны, как вы, — сказала она. — Я никогда не была блестящей студенткой в Аккре, никогда не завоевывала права на стипендию…

— Дорогая моя Гретхен, — спокойно, но явно обиженно возразил он, — я никогда не говорил, что был где-либо блестящим учеником…

— Никогда не говорил, никогда не говорил, — сказала она, а сама подумала: «Я же кричу на него». — Вам и не надо говорить. Достаточно того, как вы сидите тут с видом превосходства. Или стоите под дождем, словно этакое дурацкое божество, и смотрите сверху вниз на бедных трусоватых белых людей, мчащихся мимо на своих выморочных «кадиллаках».

Кози поднялся, отступил на шаг.

— Прошу меня извинить, — сказал он. — Похоже, у нас сегодня не складываются отношения…

— Значит, не складываются… Где это вы научились так говорить?

— Спокойной ночи, Гретхен, — сказал он. Он стоял в напряженной позе, сжав губы. — Я только надену свою рубашку и пиджак… это не займет и минуты.