Богач, бедняк. Нищий, вор

— Пусть остается, — согласился Рудольф. Он встал, чуть ссутулившись, словно взвалил себе на плечи тяжелую ношу. — Уже поздно. Попробую-ка я добраться до Ниццы, пока в консульстве еще работают. Тебя довезти до отеля, Гретхен?

— Нет, спасибо, — отказалась Гретхен. — Я еще немного побуду здесь, мы с Кроликом выпьем. Может, и не по стаканчику, а по два. — Не стоит в такой день оставлять Дуайера одного.

— Как угодно, — отозвался Рудольф. Он положил чековую и сберегательную книжки на стол. — Если увидишь Джин, скажи ей, что я не вернусь к ужину.

— Хорошо, — пообещала Гретхен.

«Разговаривать с Джин Джордах в такой день тоже не стоит», — подумала она.

— Посидим лучше на палубе, — предложила Гретхен Дуайеру, когда Рудольф ушел. Кают-компания, еще недавно казавшаяся уютной, вдруг обернулась зловещей бухгалтерией, где человеческие судьбы были занесены в гроссбухи, где живые люди превратились в цифры, в кредит и дебет.

Ей уже довелось пережить нечто подобное. Когда в автомобильной катастрофе погиб ее муж, завещания тоже не нашли. Вполне возможно, что Колин Берк, который за всю свою жизнь никого не ударил, жил в окружении книг, пьес и сценариев, был вежлив и тактичен в общении со сценаристами и актерами, с которыми ему приходилось работать и которых он часто ненавидел лютой ненавистью, — вполне возможно, что он имел гораздо больше общего с ее полуграмотным и не знавшим управы братом, чем на первый взгляд могло показаться. А поскольку завещания не было, то, когда начали делить оставленное Колином наследство, возникла неразбериха. Появилась бывшая жена, получавшая до той поры алименты, выяснилось, что на дом существует закладная, под гонорар взят аванс. Вмешались адвокаты, на банковский счет наложили арест. И вот тогда, как и сейчас и как всегда, все уладил Руди.

— Пойду налью, — сказал Дуайер. — Спасибо, что не ушли. Очень уж трудно оставаться одному после всего, что нам с Томом довелось пережить. А теперь нет и Кейт. Говорят, от женщины на судне одна беда. В особенности когда мужчины столько лет были друзьями и партнерами. Ан нет, только не от Кейт. — У Дуайера чуть заметно дрожали губы. — Наша Кейт — человек что надо, верно?

— Лучше не бывает, — отозвалась Гретхен. — Налейте мне чего-нибудь покрепче, Кролик.

— Виски?

— И побольше льда, пожалуйста. — Она прошла вперед, туда, где за кают-компанией и рулевой рубкой их не было видно с набережной. Ей уже порядком надоели скорбные физиономии портовых приятелей Тома, Дуайера и Кейт, которые считали своим долгом подняться к ним на борт и выразить соболезнование. Эти люди были искренне огорчены. В собственном же огорчении она, по правде говоря, сомневалась.

На носу, где медь была начищена до блеска, палуба из тикового дерева отмыта добела, а канаты сложены аккуратно, ей открылась привычная картина, заворожившая ее еще в тот первый день: гавань, лес мачт, тысячи людей — каждый неторопливо и добросовестно занимается своим делом, одним из тех, что составляют круг повседневных обязанностей человека, который не представляет себе жизни без моря. Даже теперь, после всего, что случилось, она не могла налюбоваться спокойной красотой этого зрелища.

Сзади, бесшумно ступая босыми ногами, подошел Дуайер. В руках он держал два стакана. Один стакан он протянул ей. Хмуро улыбнувшись, она подняла стакан, словно провозглашая тост. Весь день она ничего не пила и не ела, и сейчас от первого глотка у нее защипало язык.

— Я обычно пью что-нибудь полегче, — сказал Дуайер, — но, может, действительно сейчас лучше всего виски. — Он делал маленькие глотки, привыкая к новому вкусу. — Я хотел сказать вам, — продолжал он, — что ваш брат Руди — человек необыкновенный. Видать, за что ни возьмется, обязательно доведет до конца.

— Пожалуй, — согласилась Гретхен. — Подобная характеристика тоже имеет основание.

— Без него мы бы совсем увязли…

«Ни в чем бы мы не увязли, — подумала Гретхен, — если бы Руди давал жене меньше воли и сидел бы с ней в другом полушарии».

— Без него нас обвели бы вокруг пальца, — настаивал Дуайер.

— Кто?

— Законники, — неопределенно ответил Дуайер. — Судовые маклеры, адвокаты. Все, кому не лень.

«Вот человек, — думала Гретхен, — который, когда в море разыгрывается шторм, несет свои обязанности, не ведая страха даже на исходе сил; он сумел выжить в обществе жестоких и буйных людей, но при виде клочка бумаги, при упоминании о власть имущих на суше чувствует себя совершенно беспомощным, словно явился с другой планеты». Сама Гретхен всю свою сознательную жизнь провела среди людей, которые имели дело с бумагами и в конторах чувствовали себя так же уверенно и твердо, как индеец в лесу. А ее покойный брат, по-видимому, с самого рождения тоже принадлежал к инопланетянам.

— Меня беспокоит только Уэсли, — сказал Дуайер.

«Не собственная судьба, — думала она, — беспокоит этого человека, который не понимает, зачем должен существовать договор на бумаге, когда можно просто разделить все поровну, и который даже не имеет права стоять сейчас на этой отмытой добела палубе красивой яхты, где он трудился много лет».