Богач, бедняк. Нищий, вор

— Подождите минуту, — сказал он. — Пять или шесть месяцев назад мы напечатали заметку об убийстве. Убили человека по фамилии Джордах. Пусть войдет. У меня есть пятнадцать минут свободных, пока не пришел Тэтчер с переделанной статьей. Вдруг у этой истории про Джордаха есть какое-нибудь продолжение, которое можно использовать? — Он отвернулся к окну и, глядя на огни, которые завтра гореть не будут, потому что в субботу вице-президенты, клерки, бухгалтеры, курьеры — словом, все-все имеют право наслаждаться отдыхом, снова принялся мрачно размышлять о предстоящем трудовом уик-энде.

В дверь опять постучали, и секретарша впустила юношу в костюме, из которого он явно вырос.

— Входите, входите, — пригласил Олтшелер, усаживаясь за стол. У стола стоял еще один стул, и он указал на него юноше.

— Я вам нужна? — спросила секретарша.

— Если понадобитесь, я позову. — Он посмотрел на юношу лет шестнадцати-семнадцати, но рослого для своих лет. Худое красивое лицо, глаза, как буравчики. Похоже, занимается спортом. — Чем могу быть вам полезен, мистер Джордах? — весело спросил он.

Юноша протянул ему вырванную из «Тайма» страницу.

— Вы напечатали заметку про моего отца, — сказал он низким звучным голосом.

— Да, помню. — Олтшелер помолчал. — А кто ваш отец? Мэр?

— Нет, — ответил юноша. — Мой отец был убит.

— Понятно, — отозвался Олтшелер, стараясь говорить с участием. — Как вас зовут, молодой человек?

— Уэсли.

— Нашли убийцу?

— Нет. — Уэсли помолчал, потом добавил: — То есть формально не нашли.

— Я так и думал. В печати ничего больше не появлялось.

— В общем, я хотел увидеть человека, который написал эту заметку. Я так и сказал внизу, но они куда-то позвонили и выяснили, что ее писал человек по фамилии Хаббел и что он до сих пор во Франции. Поэтому я купил «Тайм» и увидел вашу фамилию.

— Понятно, — повторил Олтшелер. — А зачем вам понадобился мистер Хаббел? По-вашему, в заметке есть нечто обидное для вас или допущены ошибки?

— Нет. Дело совсем не в этом.

— Или с тех пор произошло что-нибудь, о чем, по-вашему, нам следует знать?

— Нет. Просто я хотел поговорить с мистером Хаббелом о моем отце и о семье моего отца. Об этом в заметке много написано.

— Ясно. Но мистер Хаббел ничем не мог бы вам помочь. Все это было написано здесь. Материал разыскали в нашем архиве.

— Я плохо знал отца, — продолжал Уэсли. — Он уехал, когда я был совсем маленьким, а встретились мы только два года назад. Мне хотелось бы узнать о нем больше.

— Я вас понимаю, Уэсли, — мягко согласился Олтшелер.

— В заметке было гораздо больше, чем я знал. Я составил список людей, с которыми мой отец встречался в разное время его жизни, и «Тайм» тоже вошел в этот список — вот и все.

— Понятно. — Олтшелер позвонил, тут же вошла секретарша. — Мисс Прентис, выясните, пожалуйста, кто готовил материал для заметки о Джордахе. По-моему, если я не ошибаюсь, мисс Ларкин. Отведите молодого человека к ней. Передайте ей, что я прошу помочь мистеру Джордаху. — Он встал. — Извините, но мне пора за работу. Спасибо, что зашли, Уэсли. Желаю удачи.

— Благодарю вас, сэр. — Уэсли встал и вышел вслед за секретаршей.

Олтшелер снова подошел к окну. Вежливый и грустный юноша. А что бы он сам стал делать, если бы убили его отца и он был уверен, что знает, кто убийца? В Йельском университете, где он получил степень бакалавра, такие проблемы не обсуждались.

Мисс Ларкин занимала маленькую комнатку без окон, с дневным светом. Это была невысокая молодая женщина в очках, немодно одетая, но хорошенькая. Она кивала головой, робко поглядывая на Уэсли, пока мисс Прентис объясняла цель его визита.

— Посидите здесь, мистер Джордах, — сказала она, — а я схожу в архив. Вы сможете прочитать все, что я раскопала.

Она спохватилась и вспыхнула, но было уже поздно. Разве можно говорить «раскопала», когда перед тобой юноша, отец которого убит? И архивный материал надо еще раз просмотреть, прежде чем показывать ему. Она очень хорошо помнила, как работала над этой историей, — в основном потому, что все это очень уж отличалось от ее собственной жизни. Она никогда не бывала на Ривьере — собственно, она вообще не выезжала из Америки, — но, пока училась в колледже, много читала, и юг Франции запечатлелся в ее воображении как место, где непрерывно происходят любовные истории и трагедии: Скотт Фицджеральд носился там по Бриллиантовому поясу Лазурного берега с одного приема на другой, отчаянный Дик Дайвер веселился на сверкающем в лучах солнца пляже, а впереди их ждали беда и полный крах. Она даже сохранила свои записи по курсу литературы, точно предчувствуя, что в один прекрасный день займется изучением литературной географии. Она посмотрела на юношу, который побывал там и столько пережил, а сейчас стоял перед ней в своем тесном костюме, и ей захотелось расспросить его, узнать, что ему известно обо всем этом.

— Не хотите ли пока кофе? — спросила она.

— Спасибо, мэм, нет, — ответил он.

— Дать вам полистать новый журнал?

— Спасибо, я купил его внизу.