Богач, бедняк. Нищий, вор

— Твой отец знал, что говорил. Армия умеет выбить из человека патриотизм, и я, парень, тоже его лишился не по милости противника. Последний аккорд во всей этой музыке прозвучал, когда мы с приятелем сошли с самолета в Сан-Франциско, начищенные, в парадной форме, при всех регалиях. Впереди нас шли две хорошенькие девочки, мы ускорили шаг, и, поравнявшись с ними, я спросил: «Девочки, что вы делаете сегодня вечером?» Они остановились и посмотрели на меня так, словно перед ними была змея. Они и слова не проронили, а та, что была поближе, взяла и преспокойно плюнула мне в морду. Ты только представь себе! Плюнула! Затем они повернулись и пошли дальше. — Хили покачал головой. — Всего десять минут назад мы прибыли домой с фронта, у обоих награды за ранение — «Пурпурное сердце», и чем же нас встретили! Победителям-героям ура! — Он горько усмехнулся. — Ради таких людей, Уэсли, садиться в огонь задницей не стоит. Переезжай с одного места на другое, делай что хочешь, но только чтобы они не смогли тебя заполучить. Ребята говорят, что легче всего затеряться в Европе. Париж — точка номер один. Даже если придется зарегистрироваться в посольстве, то оттуда не станут тебя выкуривать.

«Беседа у походного костра, — подумал Уэсли. — Старые битвы и полные любви воспоминания о доме».

— Я был в Европе, — сказал он. — И довольно хорошо говорю по-французски.

— Я бы на твоем месте слишком долго не медлил, Уэсли. Свой восемнадцатый день рождения, приятель, встречай в веселом Париже, — сказал Хили и заказал еще два пива. Гроб, который он сопровождал в Индианаполис, и в церкви и на кладбище был накрыт национальным флагом. Мистер Крейлер принял этот флаг и за обедом сказал, что повесит его в комнате Макса, в которой теперь жил Уэсли.

Когда они вернулись, дом был погружен в темноту — и за это спасибо. Если бы мать не легла, то, учуяв исходящий от сына запах пива, опять бы зарыдала и устроила скандал.

Они тихо поднялись наверх и только начали раздеваться, как сначала раздался тихий стук, а потом дверь отворилась и вошла Дорис. Она была босиком и в ночной сорочке, сквозь которую просвечивало тело. Осторожно закрывая за собой дверь, она улыбнулась и приложила палец к губам.

— Я слышала, мальчики, как вы поднялись, и подумала, что хорошо бы немного посидеть вместе, чтобы, так сказать, получше познакомиться, — сказала она. — Ни у кого из вас нет, случайно, сигаретки? — Говорила она жеманно и вместе с тем застенчиво, словно в школе привыкла сюсюкать и до сих пор не разучилась. Уэсли старался на нее не смотреть, но все же заметил, что у нее обвислые груди и толстый, низко посаженный зад. «Если бы я так выглядел, — подумал он, — я бы в таком одеянии нигде не ходил, разве что в кромешной темноте». Но Хили заулыбался, и в его глазах появился какой-то новый блеск. Он уже снял рубашку и теперь стоял обнаженный до пояса. «У него тоже сложение не ахти какое», — отметил про себя Уэсли.

— Пожалуйста, моя дорогая, — сказал Хили, изображая виргинского джентльмена. — У меня в кармане целая пачка. — Он прошел через комнату, где на спинке стула висела его рубашка, вынул сигареты и спички, затем начал снимать рубашку со стула.

— Для Дорис вам одеваться не надо, — сказала Дорис. Она передернула худыми плечиками и томно улыбнулась Хили. — Я замужем и знаю, как выглядят мужчины.

«Значит, она об этом думала, — решил Уэсли, — когда днем подмигнула Хили».

Хили галантно поднес Дорис спичку. Он предложил закурить и Уэсли. Уэсли сигареты не нравились, но он все же решил закурить только потому, что находился в доме мистера Крейлера.

— Боже мой, — сказала Дорис, затягиваясь и выпуская дым кольцами. — Я снова в царстве живых. Бедный Макс. Он ничего особенного собой не представлял, и чтобы испытать свой единственный миг славы, ему надо было появиться здесь мертвым. Да-а, епископу пришлось потрудиться, чтобы изобразить Макса героем. — Она сочувственно покачала головой, а затем в упор посмотрела на Уэсли. — А ты на самом деле такой плохой, как они о тебе говорят?

— Чистый дьявол, — сказал Уэсли.

— Могу себе представить. С такой внешностью. Говорят, ты гроза замужних женщин.

— Что?

— Просто хочу тебе посоветовать, потому что ты, по-моему, славный парень: скажи-ка некой миссис У., чтобы она сама вынимала по утрам письма из почтового ящика, а не ждала, когда это сделает ее муж.

— О чем это ты? — спросил Уэсли, хотя догадаться было нетрудно. Местные сплетники, должно быть, давно уже заметили велосипед с ящиком для продуктов перед домом миссис Уэрфем и сообщили об этом его матери.

— Пока вы ходили гулять по городу, ты был предметом семейного обсуждения, — сказала Дорис. — Во-первых, говорили о том, насколько ты отличаешься от Макса, причем не в лучшую сторону, могу тебе доложить.

— Еще бы, — отозвался Уэсли.