Богач, бедняк. Нищий, вор

— Убери ноги в ботинках с дивана, — резко сказала Элис, — ты не в конюшне.

— Простите. — Он опустил ноги на пол. — Меня не учили хорошим манерам. Все об этом только и твердят.

И тут он услышал, что она плачет. Он вскочил и бросился к ее креслу; она сидела, закрыв лицо руками, плечи ее вздрагивали. Он стал на колени и обнял ее. В своем нарядном черном платьице она казалась маленькой и очень хрупкой.

— Простите меня, — тихо сказал он. — Это я просто так сказал, честное слово. Разозлился сам на себя, вот и вырвалось. Я вам очень благодарен за все, что вы для меня делаете, я не хотел вас обидеть, так уж получилось…

Элис подняла голову, лицо ее покраснело от слез.

— Прости, что я заплакала, — сказала она. — Ненавижу женщин, которые плачут. У меня сегодня тоже был тяжелый день — все на меня кричали. Можешь лежать на диване в ботинках, сколько тебе вздумается. — Она засмеялась сквозь слезы.

— Я больше никогда не буду лежать на диване в ботинках, — сказал он, все еще обнимая ее, радуясь, что она засмеялась; ему так хотелось защитить ее от разочарований и от кричащих на нее весь день людей, защитить от всего города и своего нелегкого характера.

Они молча смотрели друг на друга; за стеклами очков ее ясные мокрые глаза казались еще больше; она робко ему улыбнулась. Он нежно притянул ее к себе и поцеловал. Она прильнула к нему. Губы у нее были удивительно мягкие — он и не представлял себе, что бывают такие губы. Наконец она его оттолкнула. Слезы ее высохли.

— Так вот, значит, что надо делать, чтобы тебя поцеловали, — засмеялась она.

Внизу у входной двери раздался звонок. Она вскочила.

— Это мой кавалер. Займи его, я приведу себя в порядок. Он археолог.

И она скрылась в ванной.

В дверь постучали, и Уэсли пошел открывать. Перед ним стоял высокий худощавый молодой человек с куполообразным лбом и в очках в стальной оправе.

— Здравствуйте, — сказал молодой человек. — Элис дома?

— Она будет готова через минуту, — ответил Уэсли, закрывая за ним дверь. — Я должен вас развлекать, пока она не соберется. Моя фамилия Джордах. Я — ее двоюродный брат.

— Робинсон, — представился молодой человек. Они пожали друг другу руки.

«Чем бы его развлечь?» — подумал Уэсли.

— Хотите послушать радио? — спросил он.

— Не особенно. Разрешите присесть?

— Конечно.

Робинсон сел, скрестив длинные ноги, и достал из кармана сигареты.

— Курите? — спросил он, протягивая Уэсли пачку.

— Нет, спасибо.

Робинсон закурил. О чем говорят с человеком, который занимается археологией?

— Я был во Франции и видел там кое-какие развалины, — начал Уэсли в надежде завязать разговор. — Амфитеатры в Ниме и Арле и тому подобное.

— Да? — сказал Робинсон, выдыхая дым. — Очень интересно.

Интересно! Интересно, останется ли он таким равнодушным, если ему сказать, что как раз перед его приходом Уэсли поцеловал Элис Ларкин — девушку, с которой у этого типа сегодня свидание, — на том самом месте, где он сейчас сидит, а перед тем довел ее до слез. С чувством снисходительного превосходства он поглядывал на долговязого парня в мешковатых брюках и пестром твидовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях — хотя, может, именно так одеваются все археологи и, может, такая униформа обеспечивает уважение в их кругу.

— А где вы копали? — внезапно спросил он.

— Главным образом в Сирии. И немного в Турции.

— И что вы нашли?

— В основном черепки.

— Понятно.

— Вас интересует археология?

— Умеренно.

Наступило молчание; Уэсли показалось, что Робинсон скучает.

— А как выглядит Сирия?

— Мрачная страна. Мрачная и красивая. Вам следует там когда-нибудь побывать.

— Я тоже так считаю, — согласился Уэсли.

— А в какой колледж вы поступаете?

— Я пока еще не принял окончательного решения.

— Я бы на вашем месте поступил в Стэнфорд. Конечно, если удастся. Поразительные там люди.

— Я это учту.

Робинсон, близоруко сощурившись, взглянул на него сквозь очки.

— Значит, вы двоюродный брат Элис?

— Да.

— Не знал, что у нее есть двоюродный брат. Где вы живете?

— В Индианаполисе, — не раздумывая ответил Уэсли.

— Жуткий город. А что вы делаете в Нью-Йорке?

— Приехал навестить Элис.

— Понятно. И где же вы остановились?

— Здесь, — ответил Уэсли, чувствуя себя так, словно теперь он сам превратился в объект раскопок.

— Да? — Робинсон мрачно оглядел маленькую комнатку. — Немного тесновато.

— Нет, ничего.

— Хотя, конечно, удобно: рядом Линкольн-центр и все остальное. — Робинсон явно приуныл. — А где вы спите?

— На диване.

Робинсон потушил сигарету и закурил другую.

— Да-а, — протянул он подавленно. — Я полагаю… Двоюродные…

В комнату вошла Элис, свежая, как бутон. Она сменила очки на контактные линзы, чтобы, как она не раз говорила Уэсли, отправляясь на свидания, не выглядеть канцелярской крысой рядом со своими кавалерами.

— Ну, — спросила она весело, — вы тут приятно поболтали?

— Неплохо, — мрачно отозвался Робинсон, вставая. — Уже поздно. Нам пора.