Богач и его актер

Похороны Россиньоли состоялись в маленьком городке, где он родился и провел детство и раннюю юность. Народу было несусветно много. Наверное, мало кого из королей или президентов так хоронили. И вообразите, Россиньоли не пошутил: Дирк фон Зандов был приглашен стоять едва ли не на самых почетных местах, рядом со всеми мировыми кинозвездами, они расположились левее, и государственными деятелями разных стран, те были правее. Проститься с Россиньоли пришли не только премьер-министр и президент его родной Италии, но еще министры из Испании, Англии, Франции, да, пожалуй, всех европейских государств. Министры культуры, разумеется. Дирк фон Зандов второй раз в жизни оказался в столь элитарной компании. Все пожимали друг другу руки, все выражали друг другу соболезнования и на Дирка смотрели с почтением – как-никак главная роль в таком выдающемся фильме. Вернувшись в номер, Дирк выгреб из кармана целую кучу визитных карточек и просидел полночи, перекладывая их на столе как мозаику и совершенно не представляя себе, что с ними делать, потому что в кино и на театре он умел очень многое, но не умел одного – предлагать себя. Хотя тот же Россиньоли говорил ему, что предлагать себя не надо, надо вызывать интерес к своей персоне, артистической персоне в данном случае. Но как это сделать – Дирк не знал тоже.

Похороны растянулись на два дня. Первый день – прощание, а на второй день – погребение на небольшом деревенском кладбище согласно завещанию маэстро. На кладбище, которое чуть не смела толпа поклонников плюс телохранители кинозвезд и государственных мужей.

С кладбища обратно до города шли пешком, это было всего около километра.

– Господин фон Зандов, вы не дадите небольшое интервью? – раздалось где-то слева.

Дирк повернулся. Рядом с ним шагала его бывшая возлюбленная, та самая «честная Лиза», которую он так ужасно бросил, уезжая на съемки, и которая двадцать лет спустя напишет ему горькое, отчасти покаянное, но очень жестокое письмо. Я вам об этом уже рассказывал. А сейчас она была еще сравнительно молодая и всем своим видом показывала, что у нее в жизни все в порядке. Она эдак независимо и даже лихо обратилась к нему:

– Господин фон Зандов, несколько вопросов для прессы. Freiburger Abendpost.

– Да, пожалуйста, – ответил он, принимая игру. – Прямо на ходу? Включайте магнитофон. Или присядем?

– Присядем, – сказала она.

– А где? – спросил он.

– Найдем где-нибудь.

Остаток пути, примерно минут пятнадцать, они шагали молча. Позже, когда он вспоминал эту встречу, ему казалось, что они шли рядом, как будто бы боясь прикоснуться друг к другу локтями. Не говоря уже о том, чтобы Лиза взяла его под руку или чтобы он ее по-дружески приобнял за плечо. Хотя он видел, что в толпе многие шли именно так. Он даже заметил одну весьма заметную кинодиву, которая шла, робко держась за мизинец какого-то немолодого джентльмена. Дирк всмотрелся в его профиль, это был знаменитый кинокомпозитор. «Хорошая парочка, – неслышно хмыкнул Дирк. – Просто так кого-нибудь эта стерва за пальчик бы не взяла».

Сели в маленьком уличном кафе. Было лето.

Дирк поведал Лизе печальную историю про скворца, которую ему на съемках рассказывал Россиньоли. Лиза внимательно записывала.

– Ты знаешь, – сказал он, – я жалею, что маэстро не снял вот именно этого фильма. Это был бы просто шедевр. Думаю, в этом фильме он бы сумел соединить две великих линии кино – ту, из которой он вышел, и ту, которую он потом создал. Классический итальянский неореализм и вот эти мистические фантазии на тему театральности всей нашей жизни. Фильм получился бы еще сильнее, чем его «Аллея», потому что в «Аллее» виден только Россиньоли-два, как, впрочем, и в нашем фильме, а Россиньоли-один ведь тоже был гениальным. Ты помнишь фильмы «Жулье» и «Фонтаны Треви»? Он пережил, отставил и забыл свой неореализм, и это очень жалко, потому что воздух требует почвы. Мне кажется, фильм про скворца был бы именно таким соединением двух главных стихий Россиньоли. Почвы и воздуха.

Лиза быстро записывала за ним, а потом задала вопрос:

– Ты бы, надо понимать, хотел сыграть в этом фильме?

– Но кого? – спросил Дирк. – Разве что пожилого отца главного героя. Но это эпизодическая роль. Тут нужен мальчишка на роль героя. Еще нужен парень лет двадцати пяти, который сыграет его брата. Для этих ребят я староват. – Засмеялся и сказал: – Я бы сыграл скворца. Скворца, которого забыли покормить.

– Ты прав, – вздохнула Лиза. – Очень похоже. Наверное, ты и есть тот самый скворец. Бедный скворец.

Она кончиками пальцев потерла уголки своих глаз.

Точно так же, как делал Россиньоли, когда рассказывал ему эту историю, лежа на скамейке у воды. Трогал пальцами глаза, чтобы не заплакать.

Дирк разозлился: