Богачи

Друзья Мобуту за границей вовсю копировали его методы. Фердинанд Маркос открыл первый счет в Швейцарии в 1967 году. В 1972 году, после введения в стране военного положения, он рьяно принялся тратить деньги. В 1968 году у него и Имельды на швейцарских счетах лежал 1 миллион долларов (счета были открыты на Уильяма Сондерса и Джейн Райан); официальная же его зарплата едва превышала 2 тысячи долларов[694]. Фердинанд и Имельда учредили цепочку компаний и фондов, через которые отмывали деньги по отлаженным до смешного алгоритмам. В письме в один из этих фондов, Sandy Foundation, Маркос сообщал: «В случае, если нам понадобится снять средства, мы отправим вам телеграмму со словами «С днем рождения!», подтвердив подлинность сообщения оговоренным кодом»[695]. К 1986 году, когда Маркоса свергли, у него и его жены было двадцать пять счетов в швейцарских и французских банках на общую сумму в несколько сотен миллионов долларов. Сухарто, правитель Индонезии, опирался на сходную систему фондов, компаний и счетов для управления своим состоянием, которое оценивалось в полмиллиарда долларов[696].

Мобуту построил или просто присвоил себе дюжину дворцов в разных провинциях своей огромной страны — на случай, если он будет проезжать мимо и ему понадобится ночлег. Поскольку в некоторых областях Заира он бывал редко, часть этих дворцов практически не использовалась[697]. Среди них были весьма нелепые и дорогостоящие строения — например, вилла за 5,2 миллиона долларов рядом с поместьем, принадлежавшим королю Леопольду. Но гордостью и отрадой президента был Гбадолите. В конце 1980-х Мобуту решил, что для демонстрации величия ему требуется новый дворец, способный затмить Версаль. В одном из самых глухих и негостеприимных уголков джунглей он велел расчистить обширную территорию для собственного Занаду[698] — с огромным бассейном, редкими животными, богато украшенными фонтанами и, конечно, личным международным аэропортом неподалеку. Дворец выглядел несколько странно на фоне плетеных лачуг соседней старой деревеньки, которой не коснулись никакие государственные инвестиции. Мобуту, похоже, верил, что радость, которую испытают местные жители при виде его мраморного великолепия, стимулирует их активность. «Пусть они построят лучшие дома, когда им захочется. Может быть, дворец вдохновит их», — заметил один преданный ему чиновник[699].

Строительство дворца обошлось в изрядную сумму — 100 миллионов долларов, на его поддержание в постоянной готовности к приезду великого лидера каждый год уходило еще 15 миллионов, хотя изначально Мобуту проводил там всего несколько дней в год. Один западный журналист, побывавший во дворце, рассказал про предпочтения Мобуту:

«Комната была набита мебелью эпохи Людовика XVI, гобеленами, картинами Ренуара и Моне, в дальнем конце стоял великолепный бар из красного дерева, наполненный отличным коньяком, кальвадосом и прочими напитками. Каждая бутылка была размером с бальтазар[700] шампанского. Заир известен своими замечательными скульптурами, но в этом дворце не было ничего даже отдаленно похожего на африканское искусство. Я повидал немало жилищ диктаторов, но это было просто за гранью. Во вкусе Мобуту было некая извращенность. Ни одна из вещей правителя не указывала на африканское происхождение. При всех своих разглагольствованиях о богатой истории континента, навсегда сбросившего колониальное ярмо, Мобуту сделал из своего жилища в родном городе банальный символ собственной жадности. Он был африканским Гордоном Гекко[701], о чем свидетельствовали и его удивительные предпочтения»[702].

В 1992 году в Гбадолите была сыграна свадьба дочери Мобуту, Яки, и бельгийского бизнесмена Пьера Янсена. Две с половиной тысячи гостей насладились зрелищем невесты в свадебном платье за 70 тысяч долларов, после чего поглотили тысячу бутылок вина и праздничный торт длиной в четыре метра, изготовленный во Франции, привезенный в Конго и стоивший, соответственно, многие тысячи долларов.

На следующий год в гостях у Мобуту побывал журналист Time. Он описывал, как туда прибывают люди с дорогими чемоданами, набитыми стодолларовыми банкнотами, а затем «Мобуту, как обходительный монарх в обществе своих придворных, грациозно наклоняется поцеловать женщине ручку и ведет добродушную беседу с местным священником-иезуитом, после чего сгоняет всех на гигантскую террасу, где накрыт стол с лобстерами и жирными стейками. На 100-градусной жаре[703] участники президентской вечеринки чувствуют глубокую удовлетворенность, убеждаются, что все по-прежнему прекрасно в этой глубинке, вдали от хаоса, поразившего остальную часть страны. Изысканные сады с цветами и обширные плантации ананасов наполняют воздух Гбадолите буколическим спокойствием»[704].