Богатая белая стерва

— Тебе нравится «Кольцо»? — спросил рыжий.

Точного ответа на этот вопрос у Юджина, если честно, не было.

— Нравится, — сказал он.

— Можешь что-нибудь сыграть, из «Кольца»?

— Думаю, что могу. А что?

— Вот! — сказал парень, но не в смысле «вот видишь!», а в библейском ключе, как говорится в Писании, например — «И, вот, некоторые из книжников сказали сами себе, Он богохульствует». — Не совсем я похож на некоторых инфернальных подонков, к которым исполнитель подлизываться вынужден в сием прелестном заведении, не так ли? Скромно попросил я тебя, и, из уважения к твоему умению, о исполнитель, кое умение удивляет степенью немалой, как понимаю я, я не предлагаю тебе денег. Да, именно так. Я ничего не собираюсь класть в этот твой… мутный аквариум на крышке рояля. Если хочешь — сыграй. А нет — так бренчи джаз, не обижусь.

Чаевые составляли немалую часть выручки, поэтому Юджин даже расстроился слегка.

— Хорошо, — сказал он. — Буду бренчать джаз.

— Дело твое, — сказал рыжий. — А только я бы действительно… хотел бы послушать Вагнера. Прямо сейчас. Это скрасило бы мне тоскливый вечер и принесло бы мне радость и необходимое утешение. Но чу! Кто-то идет.

Юджин понял, наконец-то, что рыжий слегка пьян.

Чопорная дама среднего возраста материализовалась рядом с роялем и сказала,

— Простите, — рыжему.

Он неодобрительно на нее посмотрел, поправил очки, и чуть отодвинулся в сторону. Положа ладони на крышку рояля, дама наклонилась к Юджину. Рыжий тут же прилип глазами к ее ягодицам и, после короткого осмотра, презрительно пожал плечами.

— Мой муж очень робок, — сказала она с официальной любезностью, чуть улыбнувшись.

Ее показное добродушие пришлось Юджину совершенно не по вкусу.

— Не могли бы вы сыграть «Летний Ветер»? Специально для моего мужа?

Она положила пятидолларовую купюру в аквариум.

— Думается мне, — сказал рыжий строго, — что вам необходимо делать вашему досточтимому супругу минет время от времени. И в самом деле, это излечило бы его от излишней робости, да и в любом случае это лучше, чем заставлять честных музыкантов исполнять всякую гадость, которая явно не является частью их обычного репертуара. Стыдитесь.

Юджин нервно провел пальцем по басовым клавишам, не нажимая. В воздухе запахло тревогой и беспорядками.

— Вы негодяй, — сообщила рыжему женщина.

— Можете и мне сделать минет, это даже лучше, — предложил услужливо рыжий. — Готовы ли вы к такому обороту дел, о злая фея судеб? Обвиты плотные губы вокруг куполы страстной, и пальцы мягкие ласкают нежно яйца. Эй, грядешь куда, о прекраснейшая из прекрасных?

Она ушла надменной походкой. У Юджина появилось предчувствие, что эта вечерняя смена в данном заведении станет для него последней.

— Это было лишним, — заметил он. — К тому же, ты не сказал ей, почему это будет «даже лучше». Неужто тебя не учили в твоей школе предпринимателей, что некоторые вещи нельзя говорить публично, сколько бы в них не было правды?

— Ты не представляешь, каким глупостям учат нынче в школе предпринимателей, — сказал рыжий. — Не заводи меня, я до утра не остановлюсь.

— Ты любишь поговорить, не так ли?

— Свобода слова, — заметил рыжий.

Юджин выпрямился, поправил манжеты, и начал играть «Летний Ветер», импровизируя гармонию. Рыжий уходить отказывался, и вдруг начал смеяться.

— Да перестань ты, — сказал он. — Это не твое, мужик. Не умеешь ты импровизировать. Ты другим силен, о доблестный.

Юджин проигнорировал замечание и лихо вошел в следующий куплет, расцветив аккомпанемент. Рыжий опять засмеялся. Подошел менеджер.

— Извините меня, сэр, — сказал он рыжему авторитетным голосом. — Вам следует сейчас же уйти.

— Не думаю, — ответил рыжий с пресыщенной томностью в голосе, разглядывая менеджера критически, но не зло. — Ты да я, мы оба знаем, что в глубине души своей ты находишь меня привлекательным и желаешь страстно, чтобы я остался. Не сопротивляйся желанию, признайся себе, о невежественный.

— Сэр.

Рыжий сделал строгое лицо и сунул руки в карманы.

— Сэр, — сказал менеджер безапелляционным тоном. — Пожалуйста, покиньте помещение.

— Не могу, — объяснил рыжий комически холодным тоном. — Эта стареющая сварливая матрона, коя, я уверен, все еще чарует, несмотря на жировые отложения и морщины, она — крепкий орешек. Нет, нет, сэр. Подумайте. Она только что грозила сделать мне минет. Терпеть не могу, когда такое случается — она ведь совершенно не в моем вкусе. Но она непременно последует за мной, если я сейчас выйду. Ты ведь знаешь, какие бывают женщины. А может и не знаешь. В любом случае, я подожду, пока уйдет она. Так безопаснее.

— Так. Это твой друг? — спросил менеджер, поворачиваясь к Юджину.

Юджин поступил бы разумно, отделив себя от развивающихся событий. К начинающейся баталии он не имел отношения. У него был свой номер, который он здесь исполнял, и за который ему платили. Отведи глаза. Извинись. Отрицай. Все что угодно.

— Да, — сказал Юджин, начав неожиданно играть «Лесные звуки». — Он мой друг. Это, наверное, нехорошо?

У каждого художника имеется порог отвращения, особенно когда туго с деньгами.