Богатая и сильная

И она смогла, кончая снова и снова, изнемогая на пике волны, вздымавшей ее тело лишь для того, чтобы вновь швырнуть его назад, а затем вознести на следующий гребень, и так раз за разом…

Он стал дышать тяжелей, его движения убыстрились, и от невыносимого блаженства она закричала, рот ее широко открылся, мышцы на шее напряглись, ногти впились ему в плечо; вдруг его тело напряглось, и через полуприкрытые веки она увидела его откинутую назад голову и ощутила внутри себя судорожные толчки; потрясение от его оргазма вознесло ее так высоко и бросило вниз с такой силой, что она потеряла сознание.

Медленно приходя в себя, она увидела, что он в изнеможении навалился на нее, ловя ртом воздух.

Она лежала на твердом песке, ветер овевал ее разгоряченное тело и влажные волосы. Голова кружилась, перед глазами плыли круги, она еще не совсем пришла в себя. Она была опустошенной и разбитой. Тишину нарушало их тяжелое дыхание и шум ветра в кукурузе.

Она поплыла вслед за этим звуком и, чуть помедлив на краю разверзшейся бездны, нырнула в темные глубины сна.

Ее разбудила ползавшая по лицу муха. Элизабет подняла руку, чтобы ее отогнать, и мгновенно проснулась, не понимая, где она и что с ней. Она лежала голая, платье валялось неподалеку. Он» испуганно приподнялась и тут же все вспомнила. Осторожно повернула голову и увидела совершенно одетого Дэва Локлина, который сидел, скрестив ноги, и курил. Их взгляды встретились.

Ее лицо мгновенно вспыхнуло, и, в ужасе отшатнувшись, она припала к земле, глядя на него из-под спутанных волос. Он увидал, как проясняется ее затуманенный взгляд, и услыхал полный ненависти шепот: «Будь ты проклят за то, что со мной сделал!»

В ее лице не было ни кровинки. Глаза затравленно на него глядели. Он никогда не видел такого взгляда. Она дрожала. Не верила в то, что произошло. Отказывалась верить. Он читал ее мысли: «Что я наделала! Господи, что я над слала!»

Он не сказал ей ни слова. Она должна понять, что это случилось не только по его, но и по ее воле. Понять, что это было неизбежно. Он не рассчитывал, что это случится так скоро и именно так. Но это случилось.

И он открыл для себя много нового и надеялся, что она тоже открыла. Не о нем. О себе.

Она продолжала на него глядеть. Недоверчиво, ошеломленно. Она не знала себя такой и ужаснулась. Нет, поправился он, не просто не знала, а не желала знать.

Загоняла внутрь, держала под замком. А он случайно повернул ключ. Нет, вовсе не случайно… Намеренно.

Он этого хотел с самого начала, как только взял ее за руку, помог выбраться на берег и заглянул в ее недоверчивые, испуганные глаза, которые теперь полны отвращения. Не к нему. К себе.

— Это сделал не я. А ты сама. Я ведь говорил тебе, что ты сможешь, помнишь?

Вспомнив свои униженные просьбы и безжалостный отказ Дэва, она залилась краской стыда.

— Это было неизбежно, — сказал он, словно читая ее мысли. — Мы оба это знали. Вот почему ты яростно сопротивлялась.

Его бесстрастный анализ оскорбил и испугал ее. Еще никто не понимал ее так верно, так быстро, так глубоко.

Как ему это удается? Она почувствовала, что он сорвал с нее не только одежду. Из-за него она лишилась самозащиты. Он отнял у нее все. Он видел ее такой, какой не видел ни один человек. Животным. Диким, распущенным, грязным, обезумевшим животным. Мало того, именно он сделал ее такой.

— Я знал, что внутри ледяного иглу прячется женщина.

— И нагло вообразил, что сумеешь ее освободить, — произнесла она ледяным голосом и отвела глаза, не в силах выдержать его явно нескромного взгляда.

— Я не ошибся.

Она сжала зубы.

— Мне нужно одеться, — раздраженно сказала она.

— Я тебе не мешаю. — Он даже не потрудился подать ей платье. Она сидела скорчившись, закрывшись волосами. Одна мысль о том, чтобы подняться и нагишом пройти мимо него за платьем, приводила ее в ужас.

Но ползти на четвереньках было еще более унизительно. Она понимала, что ей придется встать. Этот человек и пальцем не пошевелит, чтобы ей помочь. Она так разозлилась, что поднялась и, не отрывая глаз от платья, прошла вперед и подняла его, чувствуя, что Дэв пристально на нее глядит. Ее руки тряслись, платье упало, и ей пришлось поднимать его. А он сидел и смотрел, смотрел.

Она принялась натягивать платье через голову, запуталась с «молнией» и вдруг почувствовала, как длинные тонкие пальцы, тихонько оттолкнув ее ладони, со свистом застегнули «молнию». Его руки коснулись ее кожи, и она вздрогнула.

Когда Элизабет наклонилась, чтобы застегнуть сандалии, то с ужасом заметила, что на песке по-прежнему валяются ее трусики и лифчик. Дэв поднял их и протянул ей. Она вырвала их у него из рук, лихорадочно думая, как их надеть. Поняв, что это невозможно, она их скомкала и зажала в кулаке.

— У тебя впереди длинный путь, — сказал он со вздохом, — я не имею в виду обратную дорогу. — Он повернул ее к себе лицом, и тогда она стала смотреть на верхнюю пуговицу его рубашки, чтобы не видеть кожи, которая была такой шелковой под ее руками. Сжав зубы, она молчала.