Богатые — такие разные.Том 2

Я увидела выражение его глаз и прочла его мысль с такой же легкостью, как если бы это была надпись на рекламном щите высотой в пятнадцать футов. Это не было наивным желанием следовать по стопам Пола. Это было приемом сексуального подавления ради мести. Он подверг бы меня в Нью-Йорке унижениям, опозорил бы перед моими детьми, и все равно превратил бы Мэллингхэм в руины. Никакие его обещания не гарантировали бы мне сохранность моего дома.

Я всегда думала, что меня охватит ужас, когда я получу неопровержимые свидетельства его окончательного плана.

Но теперь с удивлением обнаружила, что точное знание о нем неожиданно придало мне смелость. Я всегда была полна решимости перехитрить Корнелиуса, теперь же во мне укрепилась фанатическая убежденность в том, что я не позволю ему меня раздавить.

Такие люди, как Корнелиус Ван Зэйл, заслуживали публичного унижения. Я никогда не смогу позволить ему восторжествовать над собой. Это было бы возмутительным оскорблением.

Я подумала о «Возмездии» сэра Ричарда Гренвилля, призывавшего своих людей к борьбе, и улыбнулась.

— Дорогой Корнелиус! — воскликнула я. — Вот это предложение! Как это похвально! Мне никогда раньше не делал предложения красавец-миллионер моложе меня на семь лет! Я положительно чувствую себя помолодевшей! — Он продолжал пристально смотреть на меня, а его жесткий, узкий ум рассчитывал шансы на успех, проницательно оценивая мельчайшие детали. Он вовсе не был простаком, которого легко одурачить. С падающим сердцем я заставила себя простодушно посмотреть на его крепкие скулы, обтянутые бледной кожей, на жесткую линию рта и заглянуть в ледяные, как камень, серые глаза. — Но стоит ли мне этому удивляться? — иронически добавила я. — Вы же всегда верно следовали по стопам Пола, разве не так?

— Пол умер, — возразил он, и на какую-то долю секунды мне стало видно через окно его глаз, в полном мраке, всю сложную путаницу его чувств, вызванных этой утратой.

У меня было такое ощущение, словно я увидела какое-то ужасное увечье. Пытаясь справиться с потрясением, я с большим трудом погасила сигарету, разгладила юбку на коленях и отпила чай.

— Когда мы можем встретиться в Лондоне, чтобы подписать это соглашение? — резко спросила я.

Его успокоил деловой тон моего голоса.

— В понедельник? — предложил он, машинально скрестив ноги.

— Боюсь, что мне не удастся уехать отсюда раньше вторника. Вы сможете подождать?

— Я уверен, что дело стоит того, чтобы подождать! — галантно ответил Корнелиус с наилучшей мальчишеской улыбкой. — Может быть, мы после этого пообедаем вместе? Я остановился у американского посла, но, может быть, стоит снять на один вечер номер в «Клариджез». Мне кажется, что новое партнерство заслуживает небольшого торжества.

— Превосходно! — отозвалась я. — Но что, если я предложила бы номер в «Савое»? Оттуда так приятно ранним утром смотреть на реку, встречая солнце, восходящее за собором святого Павла.

Я достала Корнелиуса. Я видела, как очарование вползало обратно в его глаза, обнажая животный интерес и плохо скрываемую похоть.

— Я не против, — ответил он.

Я задержала на лице улыбку и поднялась на ноги.

— Я спущусь вниз, чтобы увидеть, как вы уезжаете, — решительно объявила я. — Вам предстоит долгий путь в Лондон.

Он вручил мне карточку поверенных банка «Ван Зэйл» в гостинице «Линкольн».

— Вас устраивает — в два тридцать, во вторник, по этому адресу? Я приду к этому времени, если вы не сообщите об изменениях.

— Хорошо. Это прекрасно.

Крепко зажав карточку в руке, я проводила его вниз и потом через холл до входной двери.

В начале аллеи его ждал лимузин с шофером.

— Машина из посольства, — объяснил Корнелиус, помолчав перед прощанием. — Посол принял меня очень гостеприимно.

Он протянул мне руку. Я пожала ее без колебаний. Ощутив, как по телу побежали мурашки, я подумала про себя, что то была моя первая и последняя встреча с Корнелиусом.

— Пока, Дайана. Было прекрасно, наконец, с вами встретиться. Я рад, что мы можем работать вместе.

— До вторника, Корнелиус! — Я посмотрела, как он отъехал, и, когда автомобиль скрылся из виду, медленно повернулась лицом к дому.

Я смотрела на дом, пока не почувствовала боль в глазах от ослепительного солнца. А когда контуры дома стали расплываться, перед моим мысленным взором четко возникла лишь цитата из «Возмездия», когда-то давно выписанная Полом на форзаце томика Теннисона. Я почти на ощупь вошла в дом, и все время, пока медленно шла в библиотеку, в моих ушах звенел голос Пола:

«Утопи мой корабль, шкипер Ганер, — утопи его, расколи его надвое!

Отдадимся в руки Господа, но не Испании!»