Богатые тоже скачут, или Где спит совесть

– Хотя не надо было сначала его до этого доводить!

Я нервно кашлянула и попятилась.

– Но учти! – продолжал Йоргос, медленно приближаясь и уставясь на меня, как в дуло заряженного револьвера: – Если ты его хоть раз обидишь…

Какой чуткий, сволочь! Ну вот что ты скажешь?!

Я продолжала пятиться по диванчику, пока не уперлась спиной в стену.

– Запомни! – На меня нацелился обвиняющий перст. – Обидишь брата – я тебя из-под земли найду и к Никосу наручниками прикую, поняла? На год! А то и на два. – Йоргос совсем не шутил, видно было по напряженной позе и холодному, хмурому лицу.

Я тоже:

– Так оно и будет, Гося. Так оно и будет…

– Я тебе не Гося! – зло рявкнул Йоргос. Кому-то для выработки хороших манер поможет только ампутация. Башки!

– Прости, Гося! – в который раз повинилась жена шефа и сползла, приседая рядом на корточки. Заглянула в синие бешеные глаза. – А теперь послушай меня внимательно. Это очень важно!

– Чего ты опять натворила, зараза белобрысая? – уже почти беззлобно сказал Георгиос.

Все дружно посмотрели на мою шатенистую прическу и решили, что у мужика тяжелые последствия травмы головы. Переубеждать я никого не стала – времени оставалось в обрез.

– Все присутствующие здесь поставлены в известность о переходе моего бизнеса под начало Никоса, – по-американски улыбнулась я всеми зубами не на шутку встревоженному Йоргосу. – Соответствующие документы подготовлены и подписаны. Закладные аннулированы и больше не имеют законной силы.

– Что-то я не пойму – с чего вдруг такая щедрость? – пробормотал пораженный грек. Чувствует! Точно, чувствует! Еще немного – и креститься станет, изгоняя нечистую силу.

Неправда, я чистая! Местами…

– Потом поймешь, – сладко пообещала я. Вызверилась: – А пока помолчи, мужчина, когда женщина говорит!

– Дождусь твоей старости… – мстительно сказал Йоргос, смакуя каждое слово. – И стакан воды заменю на раствор виагры! А вставные челюсти спрячу!

– Конечно, – снова улыбнулась я. – Именно так ты и сделаешь! – Улыбка перешла в оскал. – А еще ты будешь рядом с другом и удержишь его от роковых поступков… – Сделала свой взгляд опасным. – Потому что ты не захочешь иметь дело со мной… в гневе… Ведь так?..

– Так и есть! Матерь Божья, бедный Никос! Снова что-то пакостное надумала! – взволнованно выдал по-гречески побледневший эсбэшник. Пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь: – И почему мне все это кажется подозрительным?!

– Профессия у тебя такая… беспокойная! – отрезала я, поднимаясь с пола.

От усталости меня повело. Еще бы! В этом теле уже сутки без сна и отдыха. И все время на ногах. Рон успел вовремя подхватить за плечи.

– Как ты, милая? – Марша погладила по руке, пытаясь оказать моральную поддержку.

Я стояла, не владея дрожащими коленями, и смотрела на безукоризненный костюм и высокие каблуки. Дресс-код руководителя, чтоб его! Заставили-таки принять душ и переодеться. Даже причесали… с боем. И воем. Моим.

Повернулась к своей команде:

– Все все поняли?

– Да! – раздался нестройный хор голосов.

– Кто-то может объяснить мне хоть что-нибудь?! – одиноко взывал с коляски Йоргос, шаря взглядом по растерянным лицам моих подчиненных.

– Мистер Казидис очнулся! – шлепая легкими тапочками, выскочила к нам молоденькая волоокая медсестра. – Можете к нему зайти.

– Да, конечно, – кивнула я ей. – Спасибо! – И снова к своим: – Сейчас я пойду к мужу и проведу с ним пару часов. Потом он будет в вашем распоряжении. – Поменяла интонацию и тихо пригрозила: – И не дай бог вам нарушить мои приказы!

Обвела всех строгим взглядом, улыбнулась и пошла к двери в палату.

– Джулиэн, – тихонько позвала Анна. – Счастья тебе!

– Джул! – поправила ее я. – Джул Казидис! И… спасибо!

Через предбанник с обрадованно суетящейся медсестрой и бравой охраной в черном я стремительно прошагала в VIP-палату.

Внутри на больничной койке лежал муж. Бледный, опутанный трубками и проводами, подключенный к попискивающим приборам и датчикам, Никос напряженно всматривался в отворяющуюся дверь. Классический вид кусачего животного в клетке! Вот уже и скалиться на визитеров приготовился.

– Тише, милый, это я!

Белая повязка на голове мужа делала его похожим на раненого бойца греческого Сопротивления. Швы на лбу выглядели немного непривычно, не уродуя, а делая забавным. Левая бровь у него вверху приподнялась, и кончик ее слегка недоуменно изогнулся, будто хозяин безмолвно спрашивал, подшучивая над собеседником: «В самом деле?»

Оттопыренное ухо хулиганисто торчало из-под повязки, как у беспородного щенка. Левая нога в гипсе, правая рука – тоже. Грудь в бинтах. Остальное спрятано под одеялом.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо прикрыла я створку.

В ответ мне досталась микроулыбка, зато теплом глаз можно было топить льды Антарктиды.