Богатый ребенок, умный ребенок

Когда я рассказываю людям, что наша западная система образования пришла из Пруссии, многие пропускают это замечание мимо ушей. Но когда я заявляю, что целью прусской системы было выращивание рабочих и солдат, мои слова заставляют многих навострить уши и они начинают бросать на меня косые взгляды, полные циничного, иногда враждебного, скептицизма. Больше всего возмущаются те, чьи успехи в этой системе были самыми значительными. Когда меня упрекают в необоснованности этого заявления, я обычно спрашиваю сомневающихся: “Что первым делом начинают искать люди, окончив свое образование?” Ответ всегда один: “Работу”. Они ищут работу, потому что запрограммированы на это, и они действуют как хорошие маленькие солдаты. Я говорю это потому, что Пруссии уже давно нет на карте мира, но ее идеи многовековой давности все еще живут.

Теперь, когда мы вступили в век информации, самое время научить людей смотреть дальше поисков гарантированной работы. Теперь мы должны учиться многому помимо простого овладения навыками, которые пользуются спросом у работодателей. В век информации очень может быть, что к тридцати годам ваши дети в техническом плане отстанут от времени. Если такое возможно, то почему бы не преподавать им финансовые навыки, чтобы к тридцати годам они могли оставить работу?

Нельзя изменить то, чего не видишь

Я не говорю, что быть наемным работником или солдатом хорошо или плохо, правильно или неправильно. Я побывал и тем и другим. Я просто рассказываю, как мой папа-преподаватель, когда понял, что в системе что-то неправильно, пытался изменить ее. Он хотел найти способ лучше готовить учеников к жизни в реальном мире. Трудность была в том, что он сам был порожден системой, которую хотел изменить, и не видел того, чего видеть не мог. Мой богатый папа смотрел на мир другими глазами просто потому, что не был продуктом этой системы. Он бросил школу в тринадцать лет, потому что у него умер отец и ему пришлось взять семейный бизнес в свои руки. В тринадцать лет он освоил навыки, необходимые для того, чтобы сидеть с другой стороны стола.

Чтобы сидеть с другой стороны стола, мне нужно было многому научиться

Когда я понял, что у стола есть две стороны, мне захотелось узнать, что от меня потребуется, чтобы сидеть за столом со стороны моего богатого папы. Прошло немного времени, а я уже знал, сколько всего мне предстоит выучить. Я понял, что мне нужно учить не только предметы школьной программы, но и те, которых в школе не было. Я стал уделять учебе гораздо больше внимания. Чтобы сидеть за столом с другой стороны от тех, кто только ходил в школу, мне нужно было выучить намного больше того, чему меня там учили. Если я действительно собирался сидеть с другой стороны стола, то мне нужно было стать умнее самых умных ребят в школе. Мне нужно было намного больше, чем просто овладеть навыками, которые пользуются спросом у работодателей.

Наконец я нашел то, на чем можно было испробовать свои силы, что придавало смысл учебе, что было мне интересно. Я был заинтересован в учебе. В период между девятью и пятнадцатью годами началось мое настоящее образование. Я стал вечным студентом, который знал, что моя учеба будет продолжаться еще долго после того, как я закончу школу. Кроме того, я нашел то, что искал мой родной отец, то, чего не хватало системе образования, целью которой было обеспечение стабильного притока рабочих, ищущих гарантированную работу, но которая никогда не учила их тому, что было известно каждому богатому человеку, сидевшему по другую сторону стола.

Пирамида обучения

Когда я говорю об образовании и обучении, то часто использую эту схему, которую называю “пирамидой обучения”. Она представляет собой синтез “семи талантов Гарднера” и некоторых моих личных наблюдений, сделанных в пору чтения лекций по предпринимательству и инвестированию. Хотя эта схема не является продуктом точной научной разработки, она демонстрирует некоторые соотношения, которые могут стать темой для обсуждения.

Лично я смог узнать так много, играя в “Монопольку”, потому что был вовлечен в игру умственно, эмоционально и физически. Игра принуждала меня думать, приводила в эмоциональное возбуждение и заставляла производить кое-какие физические действия. Она поглощала все мое внимание, потому что в нее была вовлечена значительная часть меня, и к тому же, я очень азартный человек.