Богатый. Свободный. (не) Мой

Обжигаю его ненавидящим взглядом и выхожу из автомобиля. Собираюсь закрыть дверцу, когда Артем добавляет:

– Кстати, работы у тебя теперь нет. Тебя уволили. Счастливо, правильная девочка!

Подонок! Ненавижу!

Я стараюсь не испытывать отрицательных чувств к людям. Но к этому разве можно относиться иначе?!

Захожу в квартиру, не зная, как буду объяснять свой внешний вид и отсутствие. Мне не хочется, чтобы мама Матвея думала обо мне плохо.

На считанные секунды во мне просыпается мстительное желание рассказать правду. Но... если Матвей узнает, он убьет этого парня. И сядет в тюрьму. А как же я без него? Я не смогу пережить еще одну потерю...

Про то, чтобы идти в полицию, я вообще не думаю. Я видела машину этого Артема. Она стоит несколько миллионов. Пойти в полицию – это все равно, что воевать с ветряными мельницами. Я вспомнила про девушку из агенства, которую изнасиловал один такой же, которым все можно. Она обратилась в полицию. А потом ее изнасиловали еще раз. Уже охрана этого недочеловека. Потом... девушка покончила с собой.

Что же мне делать?

В прихожей меня встречает Олеся. Увидев меня, белеет:

– Поль, что случилось? Я места себе не нахожу! Ты же за молоком вышла...

Она берет меня за лицо, рассматривает, оглядывает чужую футболку, под которой нет лифчика.

Ее голос прерывается, когда она спрашивает:

– Поль, тебя изнасиловали?

Начинаю плакать:

– Не-ет! Хо-о-тели. Но-о... – не договариваю, сил не хватает.

Она обнимает меня, прижимает к себе, гладит по голове.

– Девочка моя! Ну все. Не плачь.

А я не знаю, как ей объяснить. И плачу сильнее.

Глава 18

Олеся

Успокаиваю плачущую девушку и думаю о том, как лучше ее расспросить, что случилось.

Неожиданно Поля стала рассказывать сама:

– На меня директор агентства какую-то дурацкую неустойку пытался повесить. Тогда этот парень и нарисовался. Сказал, что решит все проблемы. Сама понимаешь за что. А сегодня, – у девушки вырывается какой-то обреченный всхлип, – просто в машину затолкал и в какой-то дом в лесу вывез. Ударил связал, напугал до чертиков. Там одежду порвал. И я не знаю, почему он остановился, Олесь, но так мерзко мне еще никогда не было. После стал денег предлагать, чтобы я с ним была. Я отказалась. Он меня домой привез. А еще у меня больше работы нет. Я на ипотеку платеж почти собрала. Что теперь будет, а?

Я слушаю внимательно и бешусь. Врожденное чувство справедливости требует, чтобы я повела Олесю в полицию. Общение с Холодовым подсказывает, что это бессмысленно. Как бы мне не хотелось жить в мире, где хорошего больше, чем плохого, и правда торжествует – это не так.

– Ты знаешь, кто это был? – я не могу это не спросить.

Полина мгновенно меняется: от растерянной девочки не остается и следа.

– Я не скажу. И Матвею не рассказывай. Он его убьет. А в ответ его или тоже убьют, или посадят.

Мне бы хотелось сказать, что этого не будет. Но я точно знаю, как отреагирует сын. И он обязательно доберется до мерзавца. Но какую цену за это придется заплатить? Как решить, что делать?

– Поль, я бы не хотела, чтобы ты думала, что ты для меня не важна. Ты – моя дочка. Но я не знаю, как быть. То, что с тобой пытались сделать, нельзя оставлять безнаказанным. Но и ресурсов бороться у нас нет. Если рассказать Матвею, он ... Он сделает то, что должен. Но будет ли тебе от этого легче?

Она невесело усмехается:

– Я все это знаю. Поэтому и прошу – не говори Матвею.

От такого поступка разит трусостью. Но я так устала. Я хочу простых, размеренных дней, наполненных обычными вещами. Без потрясений.

Но у девочки душа болит не только из-за пережитого насилия.

– Поль, насчет ипотеки не переживай – я добавлю, если не хватит. От похорон должны остаться деньги.

Решение наших проблем приходит спонтанно.

– Поехали домой? Вот прям сейчас соберем вещи и на такси уедем? От Саввы магазины остались, ты и Матвей учиться пойдете. Ты же педиатром хотела стать. Как твоя мама.

Полина напрягается, как будто хочет возразить.

Потом передумывает.

– Поехали, – соглашается, кивает белокурой головкой, – Только мне не хочется, чтобы ты думала, что я у вас на шее собираюсь сидеть. Я...

Перебиваю ее:

– Какая же ты маленькая дурочка! Да я бы тебе последний кусок хлеба отдала...

Красивое личико дышит серьезностью:

– Я знаю, Олесь. Я помню, как ты и Матвей меня после смерти родителей выхаживали.

– Тогда, что мы здесь забыли? Не приняла нас Москва. Да и неуютно мне тут. Я бы сюда не поехала никогда. Так жизнь сложилась.

Переглянувшись, мы начинаем собирать вещи. Их немного. С чем приехали, с тем и уезжаем. Мне удалось забрать документы Матвея из школы. Он звонил сегодня. Похороны прошли. Дом стоит пустой. Магазинами нужно управлять. Надо оформлять наследство. Жизнь продолжается. И пусть впереди нас ждет только хорошее.

По окончании сборов у нас получается три чемодана и две сумки. Вполне уместится в легковом автомобиле.