Богатырь - не звание! (СИ)

После разгрома притихли хазары, но не давали заставам покоя печенеги. Степь большая — каждый день то здесь то там появляется племя, что считает себя в праве грабить Русь. Каждый год приходилось богатырям с дружинами отбивать набеги. В иной год и по два-три раза. Но держались заставы. Не пропускали ворога на землю Русскую! Каждый пахарь да плотник, да иной русский человек, готовы был в ноги заступникам кланяться.

Каждая застава славилась своими богатырями. У каждой была своя история. Была она и у Полянской заставы. Каждому новичку рассказывали старожилы откуда взялось такое название.

Сам Святослав выбрал место для заставы. Наскоро срубили временную крепостенку, казармы для дружины. В один из вечеров, когда на бархатное черное небо медленно карабкался рогатый месяц, по воинскому лагерю медленно шел высокий статный воин, с выбритой по обычаю русов головой. Могучие, непомерно широкие плечи туго обтягивала добротная кольчужная рубаха. Мягкая осторожная поступь выдавала бывалого воина.

От одного из костров его окликнули. Кряжистый, седоусый ветеран широко улыбаясь протягивал миску доверху наполненную исходящей паром, наваристой ухой.

— Эй, добрый человек, идикось к нам. Отведай ушицы — на славу удалась!

Широко улыбнувшись, воин присел к костру, благодарно кивнув принял угощение. Мигом подали ложку. Гость с аппетитом принялся хлебать, обжигаясь и довольно щурясь как большой кот. Уха и впрямь удалась на славу. Наваристая, густая настолько, что губы слипались стоило на секунду прикрыть рот. Седоусый, улыбаясь наблюдал как споро мелькает ложка. Одно удовольствие видеть как с аппетитом едят приготовленное тобой кушанье.

Всматриваясь, седоусый тщился вспомнить где уже доводилось видеть это хищное волевое лицо. Свисавший с макушки длинный клок волос, в темноте выглядевший совсем черным, в свете костра оказался темно-русым. Стало быть не рус — у тех волосы светлее, а русич. Видно не устояла когда-то мать перед красавцем варягом — много их пришло с Рюриком, не все ушли после его смерти. Дали имя новому зарождающемуся племени — русичи, имя стране — Русь, да цвету волос — русый.

Перехватив задумчивый взгляд седоусого, воин улыбнулся. Доел остатки ухи.

— Уф, уважили! — отдуваясь поблагодарил он. — И где только рыбы достать умудрились?

— Это Бодрята, младший наш, — похвалился седоусый. — В дозоре когда был речушку небольшую заприметил, да как сменился мигом туда. Рыбы наловил — с трудом дотащил! Богатые места.

— Да, места богатые, — согласился русич. — На Руси все земли не бедные. Тем и стоим! Вы-то откуда будете?

— Поляне мы! — с затаенной гордостью похвастал седоусый. — Рази ж, еще кто такую уху сварит?

Русич расхохотался. В такт его смеху зазвенели тихонько кольца кольчуги.

— А ты, добрый человек откель будешь? Что-то лицо твое мне знакомо…

— Я-то? — русич замешкался. — Я…

— Князь, князь, — вынырнул из сгустившейся темноты молодой дружинник. — Тебя воеводы заждались! Претич послал тебя найти…

— Князь? — рот седоусого распахнулся настолько широко, что Святослав испугался как бы жилы не порвал. — Князь!

Только сейчас, когда Святослав хохоча повернулся чуть полубоком, в свете костра блеснула тяжелая серьга с крупным рубином. Сидящие у костра воины как по команде рухнули на колени. Седоусый, совсем растерявшись что-то забормотал.

Все еще смеясь, Святослав поднял старого воина с колен.

— Мы, чай не в тереме княжеском, что б передо мной на колени падать! Жаль, торопят меня. Но за уху спасибо! Порадовали зело! А потому, пусть носит теперь эта застава имя полянского племени. И будет зваться отныне — Полянская застава!

Так оно было или нет, теперь уже никто не скажет. Да и надо ли знать?

Наум, всего несколько месяцев был воеводой Полянской заставы. Но за это время успели его сильно невзлюбить дружинники. Больно скверный у него характер. Придираться готов к любой мелочи. Чуть заметит пятнышко на брони или на шеломе, мигом велит выпороть за недогляд за казенным имуществом. Словно специально высматривал непорядки. Богатырям княжим указывать, правда, не мог, но придирками доводил. Вот и старались богатыри держаться от Полянской заставы подальше. Так и остались на там только простые дружинники. Меж собой давно уже выяснили, что раньше приходилось Науму распоряжаться обозами. Наворовал — жуть. Только не дознались про то, напротив — так ловко ему все удавалось, что повысили. Наум на радостях с повышением согласился. Думал, при княжем тереме будет обеспечивать дружину необходимым. Уже и руки потирал в предвкушении новых барышей, а его в воеводы и на заставу. Как тут не разъяриться?