Богатыри не мы. Новеллы

Кругом все млело в знойной тишине – мелкие волны вяло плескались о галечный берег, крыши ангаров были накалены солнцем, будто противни. Доски причала потели смолой, источая терпкий дух живицы. И – безлюдье, если забыть о персонале базы гидропланов, вежливо державшемся в сторонке. Видневшаяся поодаль деревушка Дивулье, давшая авиабазе название, как вымерла – черепичные красные кровли, пустые улочки, недвижные кроны акаций, заросли маслин и олеандров, виноградники.

Жарким выдался август 1940 года в Далмации. Раньше – до войны, – на пляже пестрели бы фигуры отдыхающих, а ныне – как вымело. Ни высокомерных англичан, ни чинных немцев, ни спокойных чехов – всех расшвыряла военная буря.

В этом сонном покое впору забыться, как в сиесту, и вдруг!.. В небе над проливом зажужжал мотор, возник силуэт «южного». Вскоре поплавки вспенили гладь бухты. Привет, я вырвался из пекла!

Судя по пробитым там-сям крыльям биплана, Григору солоно пришлось. Надо полагать, он в долгу не остался. Машину, считай, сберег – ход и управление в порядке. Вел истребитель ровно, приводнился искусно. Короткая посадка – как подпись мастера, одним росчерком.

– А я вас помню. Вы взяли «серебро» на гонках Кларитан. Тогда я приезжал в Морею…

Григор нервно улыбнулся, дернув углом рта. Сигарета тлела рывками в такт его затяжкам.

– Да, было дело. Все-таки – у вас найдется то, что я назвал?

Из Дивулье в сильный бинокль были порой заметны быстрые черные тире в синеве над островами Великого Герцогства. Соколы Муссолини вьются. Сколько же их налетело?.. Гораздо больше, чем нужно, чтобы подавить малочисленные ВВС Мореи и сбить с рельсов узкоколейные бронепоезда, формально игравшие роль береговых батарей. Рим уже объявил: «Veni, vidi, vici», вся кампания уложилась в считаные часы. Морея вновь – после пяти веков разлуки, – утонула в жарких грудастых объятиях мамы-Италии.

Они даже не стали гнаться за одиноким бипланом, упорхнувшим в Югославию. Пусть его драпает! Беглец – не враг.

Раде продолжал делать прозрачные намеки:

– Передают, что герцог и канцлер уже прибыли самолетом в Загреб.

Однако Григор лишь коротко пожал плечами:

– Значит, теперь они – правительство в изгнании. У них традиция – переждать трудную пору на Мальте. Как при Бонапарте.

Путешествия высокопоставленных персон его не волновали. Перелетели проливы? Прекрасно. Как бы не с итальянским воздушным эскортом. Макаронники играют по правилам – первым лицам государства позволяют достойно покинуть страну. А тех, кто продолжает защищать родину несмотря ни на что – убивают.

Но серб все гнул свою линию:

– Герцог объявил по радио: «Во избежание ненужных жертв», и так далее. Поверьте, возвращаться незачем. Никто не упрекнет.

Григор растер окурок каблуком. Отрывисто сплюнул.

– Нас было двое, я и Шпиро. Он не успел набрать высоту, фашистская «цапля» изрешетила его на встречном курсе. Бортовой номер я запомнил.

«Ах, вот как!.. – На душе у Раде потемнело, стоило ему представить – трехмоторный Z.506 во встречной атаке поймал «южного» на взлете, прошил ему центральный поплавок. Потом взял вниз и добил подранка полудюймовым с верхней турели. – А ты, выходит, взлетел быстрее и смог уйти из-под огня?»

Чувства Григора были ему понятны. Уйти, не отомстив, – это хуже, чем боль.

«Ну, и что мне с тобой делать?»

– Если у нас не нравится, летите в Грецию. Даже до Мальты дотянете. Только будьте осторожны у албанских берегов.

Хотя недоверие в серых глазах осталось, взгляд морейца стал более открытым, заинтересованным. До Мальты?.. Значит, серб согласен поделиться бензином?

– Скомандуйте, чтоб заправляли. И насчет всего остального…

Гулан решился. Эх, пропади земля и небо!.. Сказавши «А», говори и «Б», чего уж на середине запинаться.

– Авиатехники! – рявкнул он, повернувшись к своим. – Живо – залить бак по горловину, патроны грузить, бомбы подвесить! Шевелись, бегом!.. Ивич, ко мне!.. Внуши-ка всем, что этого парня здесь не было.

Напрасная предосторожность. Все равно до начальства дойдет – мол, командир эскадрильи дал боезапас и топливо пилоту воюющей страны. Или не воюющей? Таки морейцам велено сложить оружие… Тогда совсем худо – значит, вооружил партизана. Взыскания не миновать, а то и трибунала.

Тем не менее Раде дышалось легко, неловкости как не бывало. Словно птицу отпустил на волю.

Странно смотрелось то, как радостный Григор хлопочет возле «южного», собираясь на верную гибель. Глядя на него, Раде иной раз подавлял безрассудное желание поднять эскадрилью в воздух и проводить парня до дома… Он подозревал, что добровольцы найдутся. Но, увы, на тихоходных отечественных «рогожарских» за Данцевичем не угонишься. И с «цаплями» драться тяжко будет.