Богдан Хмельницкий. Книга первая Перед бурей

Последних слов Богдан не слыхал. «Марылька, Марылька, это она!» — мелькало в его голове.

— Туман разорвался! — продолжала, лихорадочно старуха, хватая Богдана за руку. — Я вижу, вижу — солнце всходит, блестит все кругом, загорается! — закричала она хриплым голосом. И весь лес огласился одушевленными криками: «Загорается, загорается!»

Богдан почувствовал, как горячая кровь хлынула в его лицо, уши и сердце. Оно билось так бурно, что, казалось, готово было лопнуть в груди; шум наполнял его уши, а в голове подымались каким-то смутным одуряющим чадом предсказания старухи.

А старуха продолжала дальше, почти задыхаясь сама:

— Все звезды тухнут перед солнцем, оно одно на ясном небе огнем горит высоко, высоко. Но вот, вот подымаются черные хмары, сюда, сюда плывут, хотят скрыть блестящее солнце. Нет, нет, не скроют! Ветер примчался. Буря, буря! Гром! Блискавица! — кричала она дико, подымая свои костлявые руки. — Море запенилось! Встает! Волны поднялись! Ужас!! Ужас!! — Старуха остановилась и отбросила с лица седые космы волос. Грудь ее высоко подымалась, на губах выступила белая пена, жилы на худой шее надулись, словно веревки.

— А дальше, дальше что? — крикнул нетерпеливо Богдан.

— Довольно, больше не спрашивай! — прохрипела уставшим голосом старуха.

— Все, все, до конца хочу знать!

— Месяц спустился, рассвет недалеко, мышь улетела, пугач скрылся... страшно, страшно! — прошептала старуха.

— Все говори, ведьма, все до конца! — схватился за пистолеты Богдан и бросил ей в руку два червонца. — Скажешь — еще дам, а не скажешь — убью!

Но старуха уже носилась вокруг обнаженной сабли в своей исступленной, безумной пляске. Снова громкие вопли и бессвязные слова огласили весь воздух. Наконец старуха нагнулась над саблей и вдруг с громким воплем отшатнулась назад.

— Кровь! — закричала она диким, нечеловеческим голосом.

— Кровь! — подхватил невидимый голос и раскатился по всему лесу один исступленный крик. — Кровь! Кровь! Кровь!

Схватил Богдан саблю и как безумный бросился из ущелья; как безумный мчался он вдоль берега, рискуя ежеминутно свалиться в воду, а дикий крик все гнался за ним.

Добравшись до Белаша, он вскочил в седло и пустивши поводья, полетел напрямик. Вскоре деревья начали редеть светлые полоски показались между них, и через несколько мгновений Богдан очутился уже на опушке леса. Степь дохнула ему в лицо свежею, живительною прохладой. Месяц уже совсем спустился над горизонтом и казался теперь каким-то красно-золотым и тусклым. На бледном небе потухали звезды; только одна горела над востоком ярко и чисто, словно гигантский изумруд. Веял прохладный предрассветный ветерок.

Проскакавши около версты, Богдан пришел наконец в себя и оглянулся назад. Лес уже виднелся на горизонте только темною полосой. Богдан бросил шапку, провел несколько раз рукой по голове и вздохнул широко, полною грудью.

— Ух! — вырвался у него облегченный, радостный вздох.

Сердце его стучало учащенно, бодро и сильно. «Что говорила, что обещала ему старуха?» — старался он вспомнить обрывки предвещаний колдуньи.

«Да, да, она, звезда моя, скатится ко мне, туман разорвется скоро, солнце засияет, разгонит тучи, бурю... А дальше что говорила она? Кровь! Так, война, война! Чего же бояться крови? Правда твоя, колдунья, — кровь впереди! Так, значит, все эти панские набрехи — ложь; ложь и о заговоре, и о ней! Колдунья знает, ей все известно, она не солжет! — Богдан сжал рукою сердце. — О, когда бы только поскорее, когда бы хоть одна радостная весть! Но тише, терпенье, терпенье...» «Туман, — говорит она, — разорвется скоро, и солнце засияет, и погаснут все звёзды перед ним!»

Богдан поднялся в стременах и глянул в ту сторону, где находился Чигирин; там уже опускалась за горизонт красная и круглая луна. Над Суботовым светлело небо. Что-то делает теперь пышное панство? Верно, лежат уже все покотом под лавами на коврах.

«Что же, пируйте, пируйте, ясновельможное панство, — улыбнулся смело Богдан, — тешьтесь заморскими винами да сластями, издевайтесь над человеком, а мы — люди привычные, мы и ночь не поспим, а подумаем да потрудимся для вас».

Впереди уже виднелись неясные очертания Суботова.

Богдан потрепал Белаша по шее:

— Ну, сынку, собери силы, вот и дом! Мало ли исколесили за ночь!

Он пустил коню поводья, и Белаш, заметив издали хутор, весело заржал и пустился вскачь.

Смелые, бодрые мысли толпою осаждали голову Богдана, но среди них то и дело вырезывался дивный образ Марыльки, так неожиданно воскресший перед ним.

Вот и Суботов. Богдан остановился у ворот и начал стучать в них торопливо эфесом сабли.

Вскоре ворота отворились. Сопровождаемый радостным визгом собак, Богдан подскакал к крыльцу и, бросивши поводья сонному казачку, хотел было взойти на рундук и пройти на свою половину, как вдруг двери быстро распахнулись, и. на пороге, показалась Ганна в наброшенном наскоро бай- бараке.

— Что случилось, Ганно? — остановился в изумлении Богдан.