Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

В ноябре армия вторжения встала у небольшой крепости Буши-Яруги под Могилев-Подольском, где при штурме встретила отчаянный отпор шести тысяч казаков и десяти тысяч жителей, погибших все до одного и успевших взорвать пороховой погреб, взрыв которого похоронил под обломками многих оккупантов. К концу 1654 года Брацлавщины не стало, в двухсот семидесяти городах, местечках и селах погибли более двухсот тысяч жителей, почти столько же были уведены на арканах в Крым и это был свирепый, безжалостный и безусловный геноцид украинцев Польской Короной, освобождавшей богатые черноземы пятнадцатиметровой глубины для новых, покорных переселенцев. Оставшееся в живых население уходило к Хмельницкому и на Слобожанщину, а Станислав Потоцкий универсалом объявлял Украине, что если она не покорится, то коронное войско сделает ее сплошной Бушей. Гоноровые шляхтичи с удовольствием рассказывали товарищам, как они топили женщин и детей, спрятавшихся в пещерах вокруг Буши, и не слышали за панским гоготом, как раскатывается от Днепра грозный казацкий рык: «Горе тебе, Польская Корона, ибо ты получишь все, что тебе причитается».

Богдан Хмельницкий уже не мог прикрыть все украинские земли от безжалостного нападения с запада и юга. Двадцатитысячный корпус Ивана Золотаренко держал Беларусь и готовился действовать совместно с московскими и шведскими войсками. Десять тысяч казаков во главе с Иваном Богуном дрались в Брацлаве, мешая польскому прорыву к Киеву и Днепру. Тридцать тысяч казаков самого Богдана от Канева и Черкасс готовились перехватывать пятидесятитысячную крымскую орду, готовую ворваться на Украину от Днестра до Буга и устроить в ней мгновенный погром. От пули польского снайпера, пущенной с колокольни, погиб геройский и талантливый Иван Золотаренко и у Хмельницкого почти не оставалось полковников-побратимов, «участников знаменитого «совещания в роще». Шестьдесят тысяч старых и новых казаков – это было все, что мог противопоставить гетман уже пятидесятитысячной польской армии и стотысячной орде Мухаммед Гирея, к которому сын привел огромные подкрепления.

Довольный Потоцкий объявил, что союзные польско-татарские войска идут на Киев и Хмельницкому конец. 8 декабря коронное войско атаковало корпус Богуна в Брацлаве, было с большими потерями отброшено и начало окружать город. Богун тут же отступил через Буг, сжег за собой мост и встал у Умани. Поляки, рвавшиеся на Украину с татарами с юга-запада, остановились в Ладыжине и Тростянце и тут же вырезали в яростно защищавшемся местечке Демовке четырнадцать тысяч казаков и мирных жителей вместе с семьями.

10 января 1655 года польское войско с запада подступило к Умани, ставшей центром обороны Украины. С юга от города уже стояла крымская орда Мухаммед Гирея. Сто пятьдесят тысяч солдат и татарских всадников не спеша готовились враз стереть десять тысяч казаков Богуна и затем взять Киев. Они, конечно, не знали, что дождавшийся в Корсуни десятитысячный московский корпус Шереметева Богдан Хмельницкий с тридцатью тысячами своих витязей уже тихо и незаметно стоит к северу от Умани, у Жашкова, готовя разгром втрое большей армии оккупантов и слушая, как дрожит у небольшого городка Охматова ожидающая ужасную битву украинская земля.

В свою новую армию вторжения Польша смогла собрать только десять тысяч немецких наемников. Еще осенью Богдан обнародовал скопированную тайной стражей переписку Варшавы и Бахчисарая, и европейские газеты перепечатывали неофициальный ответ хана на предложение сената за деньги и пленных атаковать Украину: «Пока мы дружили с казаками, мы наполняли Крым невольниками. А теперь мы что возьмем, воюя за поляков против казаков? Когда казаки бились за свободу, нам доставался ясырь. Когда будем биться за поляков, нам не будет такой выгоды. Да и гордые шляхтичи никогда не будут биться для нашей пользы».

Вся христианская Европа говорила о том, что Речь Посполитая платит деньги мусульманскому Крымскому ханству за разбой и разрешает уводить население в плен. Во многих странах общество было возмущено тем, что Польша специально стравливает между собой христианские народы и наводит на них неверных. В Речь Посполитую сразу же сократился поток наемников, потому что в польской армии стало позорно служить даже за деньги. Богдан Хмельницкий громко заявил, что алчная Варшава лезет за человеческими жизнями, как жаба на сыпучую кучу, а иностранные послы из Чигирина писали в докладах начальству, что когда поляки униженно просили у союзных теперь татар вернуть им без выкупа из Крыма своих пленных, то получили из Бахчисарая презрительный ответ: «Бессмысленно и говорить о том, что взято саблей».