Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

Месть! Вот единственная награда за наши муки. Мы налетим на панскую сволочь саблей и пожаром, и шляхта заплатит за каждого казненного ей казака своим ляшским телом. А если уж погибать, то хоть упиться этой местью так, чтобы захлебнуться в черной панской крови, а потом лечь всем в одну братскую могилу, ибо мертвые сраму не имут.

Разве не имут? С нашей гибелью то, что останется от Украины, заговорит по-польски и везде будет только Речь Посполитая и не будет больше вовек нашей родной отчизны. Нас мало, а должны быть десятки тысяч! Только тогда борьба и война ляхам, и пусть перед храбростью казацкого рода побледнеет мишура шляхетской отваги! Везде и всюду поднимут оружие завзятые хлопцы и не для славы и грабежа, а для защиты самой жизни и веры. На залитые нашей кровью бескрайние поля выйдут новые бесстрашные казацкие полки и будут люди передавать из села в село по всей нашей необъятной родине слова отчаянных рыцарей Войска Запорожского: «Пока есть нас хоть горсть, не согнуть нас ляхам! Пусть паны знают: кто тронет селянина пальцем – того мы тронем саблей!”

На защиту правды отдадим мы и головы и сердца! Заварим мы пиво, заправим его хмелем и крикнем на всю Украину:

– Эй, хлопцы, по два с хутора, по четыре с села, по десять с местечка, гойда до нас бить ляхов!

Гей, браты-казаки, наши сабли не затупятся никогда! Гей, товарищество! Пусть мне вырвет чуприну самая последняя конотопская ведьма, если хоть один казак откажется от такого святого дела.

Братья! Сейчас подниматься нельзя. Слизнут нашу рыцарскую горсть залпами сотен гармат, и копыта коней панцирных гусар проскачут по нашим побитым телам. И не важно, сколько из уродзонных зверей мы заберем с собой в могилы, даже если за одного трех, потому что их все равно намного больше и останутся панята продолжать свое черное дело с народом, у которого уже не будет казацкой защиты!

Терпите, рыцари, опустите в холодные ножны свой горячий и яростный гнев. Призовем к мужеству разум, против грубой силы выставим храбрость, ответим наглости хитростью, а против пьяного шляхетского своеволия поднимем братский союз.

Пока нельзя стремиться к невозможному. Пока народ не поднимается. Когда казаки кладут за него свои головы – его и не видно. Почему? Если считаешь землю своей – поднимай саблю и становись в казацкие ряды, где всегда есть для тебя место. Или костьми ложись – или победи врага! С каждым новым панским напастьем будут пробуждаться в народе новые силы. С каждым новым утеснением будет охватывать посполитых все более и более сильная ненависть. Спит сытое и пьяное шляхетство год за годом и в ночной тишине вокруг него растет и зреет невидимая с первого взгляда казацкая сила, которой нет цены.

Народ встанет, когда ему ляхи еще больше сала за шкуру зальют. Или покорится шляхте на веки. Мы, казаки, не дадим ему исчезнуть или исчезнем сами. И если погибнем со славой – тогда конец Украине! Зажурилась наша родная земля, замерла в ней песня и потухает жизнь, и несутся по ней стоны и реками льются слезы.

Слышите, рыцари, как стонет мать Украина, как протягивает она к вам руки?

– Слышим, мамо.

В мертвой тишине звонкоголосого чигиринского вечера вдруг высверкнули и лязгнули друг с другом тридцать обнаженных сабель товарищей по оружию:

– Гордо и смело глянем в глаза украинской судьбе и последнюю каплю крови отдадим Отчизне! Богдан, ты наш первый рыцарь, веди хоть на Варшаву!

Оглядел блестящими глазами витязей Хмельницкий и громко ответил:

– Не нужно нам чужой земли, ибо имеем свою, которую должны защищать. Господи, возьми наши жизни и спаси Украину!

Вскочили разгоряченные казаки на стоявших рядом своих боевых коней, и по бескрайней степи остужать вскипевшую кровь полетел, не разбирая дороги, стройный отряд будущих героев Украинской революции и летел впереди витязей гений Богдан Великий на своем серебристо-белом аргамаке с огненными глазами и родной ветер дул завзятым хлопцам в попутную сторону.

* * *

Утром из Субботова выехали в свои местечки реестровые сотники копить боевую силу и оружие и готовить новых казаков для грядущего шляхетского судного дня. Запорожцы умчались в Сечь крепить казацкую мать и готовить горячее железное угощение непрошенным северным гостям. Летели конь-о-конь грозные Кривонос и Богун и говорил Максим Ивану, что еще вчера от отчаяния хотел он сложить в бою свою голову, а теперь ради великого дела освобождения Украины побережет и ноготь. Десятки тысяч новых, обученных за порогами и в реестре, отчаянных бойцов встанут под казацкие червонные знамена и тогда горе тебе, наглое и зажравшееся панство. Мчались к рыцарскому делу радостные казаки, приговаривая «скачи, враже, как Хмель скаже», и каждый из тридцати побратимов вспоминал напутствие сотника Богдана в дорогу: