Богема

Это пророчество не для того, чтобы открыть ненайденное и еще невидимое, а восторг огненный перед тем, что за гранями приоткрывшегося есть мили неоткрытого. Религия поэта проистекает от верования в то, что поэт хотя и человек, но он не человек. Только то течение, которое верит в чудесное превращение человеческой души в поэтическую, есть поэтическое течение. Поэтому-то футуризм, сводящий значение поэта к мастеровой роли, не есть течение поэтического, а только философски-жизненного порядка. Ясно, что и дьякон должен учиться петь, и поэт должен пройти искус подмастерья. Но как нельзя научить дышать телефон, так же нельзя научить быть священником от поэзии.

Я помню тебя с твоего первого выступления. Два понятия — огонь и Рюрик Ивнев — неразлучимы в моем сознании.

И в самом деле — даже твои книги: «Самосожжение», «Пламя пышет», «Золото смерти», «Пламя язв», «Солнце во гробе»! Всюду огонь, пламень, горение и сожигание.

Я не знаю страницы твоих стихов, где не было бы крутящихся костров.

…Вот влюбленность, как огненный вихрь.
…Хочу, чтобы оба служили лучу.
…Еще горят глаза.
…И над воздушным пламенным костром
Качается, как всадник, месяц стертый.
…Глотну, как воздух, яростный огонь.
…В уста, в глаза, в огонь, в живот.
…Из окон визг, пылающий огнем.
…И, какдуша, пылающий восток.
…Видишь, в Божьем огне
Тело мое горит.
…С какой бы сладкой болью целовал
Вот это очищающее пламя.
…Сгорит ненужный пепел — тело.
…Пусть плоть и кровь в огне горит.
…На душе горящая печать.
…И горит над этим морем чистым.
…Пред огнем я стоял.
…Внизу костер и пламень восхищенный.
…Вдыхая пламень яркий.
…Дал огонь пронзающий.
…Ах, кто мне поможет
Найти любовь в огне.
…Сгореть! Но сердцем не сгораю,
А только медленно горю.
…Обжигающий крик кнута.
…Никто не метнет на безумца горящего взгляда.
…И каждая буква невестой
Червонного солнца становится.
…Черное золото губ!
…Чтоб кровь не горела пламенно.
…Жег свою душу.
…Плоть моя не горела.
…Довольно играть с огнем.
…Пусть в душе сжигаемой…
…Огненный крест свой носить.
…Огонь живительный и ясный
Возьмет истлевшие тела.
…И языком бездымно-жарким
Огонь лизнет в последний раз!
…Смогу ли очистить огнем?
…Горьким словом зажги меня.
…Как сожженный огнем своим,
Не сгорая дотла, горю.

И так далее, и так далее. Я не выписываю большего количества примеров только ввиду дороговизны бумаги и трудности книгопечатания.

С огнем у тебя самые приятельские отношения.

Может, тебе покажется странным, что ты Рюрик Огневич. И, как истинный сын своего отца, ты унаследовал от огня не только его тишину (ибо огонь тих!), но и его бесформенность. У огня нет формы, а есть только бытие и вариации; у твоих стихов тоже нет формы, они деформированы. Вот сейчас я приведу тебе твои же строки.

…Земная кора — обратная сторона медали,
А лицевая закрыта зеленой плесенью.

…Нет ни одного события без причины,

В густом смешении мы поймем все знаки.
У загоревшейся пыльной лучины
Я сниму кольцо, толстое, как шина,
И забуду о несуществующем браке.

…Я кусочек основания треугольника.

О пространство! Хрустни своими пальцами.
С вами, с вами я, с оскорбленными, с раскольниками,
С монастырскими кликушами и скитальцами.

Таких примеров можно выписать сотни. Но неужели кто-нибудь здесь найдет намек на форму? И отрицая форму, кто же, глухонемослепой не почувствует, что это стихи, что это настоящая поэзия, отрешившаяся от бренного земного тела и сохранившая свою душу.