Богемная трилогия

От неожиданности бессмертный Шурка растерялся сначала, а потом его стал разбирать смех, это был легкий смех, с которым уходит все ненастоящее. Так ему и надо, так ему и надо. Впервые его прогнала своя, родная с юности, сестричка его ночных забав, продающая свое тело за деньги, не отказывающая никому, небрезгливая, как он, своя, родная, родная сестра, такая же несчастная, как и он сам. Так ему и надо, так ему и надо. Теперь и в самом деле терять было нечего.

Она отходила, оглядываясь на него испуганно и тихонько крестясь.

Он купил билет и сел в поезд. Этот маршрут был ему знаком. Плацкартный билет до Владивостока. Он сидел, прислонясь к стенке, и знал, что происходит в соседнем купе, там уже раскладывали карты, оставалось прислушиваться к игре и ждать, пока закончится партия и один из них подойдет к нему и попросит закурить.

Он сидел и думал о своем сыне, он никак не мог представить себе, как появился его сын на свет, он знал все о его жизни в материнской утробе, о поисках Времени, о словах, о волшебном умении видеть себя со стороны, о надеждах, он не знал только, как рождаются дети, чьи руки их принимают, чьи руки приняли его сына, или он упал на траву прямо в объятия Времени, когда она, не добравшись до города, присела на корточки здесь же, в поле, чтобы родить еще одного бессмертного. Он упал в траву, и сразу напротив его внимательных и тихих глаз поднялся в траве кузнечик во весь рост, как флот, а если взглянуть вверх, ворона-гимнаст вертит хвостом на ветке, а еще выше — облако с арапским профилем, который, несомненно, станет ему родным.

— Курите? — наконец раздался над бессмертным Шуркой хмурый голос.

Он улыбнулся: все равно жизнь так прекрасна, что ее не испортит ничто, даже смерть.