Боги денег

В 1912 году, спустя несколько месяцев после секретной встречи на острове Джекилл, конгрессмен из Миннесоты сэр Чарльз Линдберг, пламенный и очень точный критик деяний Денежного треста, как он их всех называл, внёс в американскую Палату представителей резолюцию, призывающую к расследованию влияния Уолл-Стрит. Этот призыв был заблокирован банкирами и их друзьями в Конгрессе.

Вместо этого, поскольку Линдберг задокументировал свою точку зрения в письменном виде, в 1913 году влиятельные банкиры Денежного треста, используя своих друзей в Конгрессе, перенаправили его запрос и послали его благоволившему банкирам конгрессмену из Луизианы Арсену Пуджо, который назначил юриста с Уолл-Стрит Сэмюэля Унтермайера провести безопасное псевдорасследование. Циничный результат слушаний был организован таким образом, чтобы привести к созданию именно того, что Денежный трест имел в виду под своим Планом Олдрича, то есть, частного центрального банка, чьё влияние и возможности будут твёрдо удерживаться в руках всё того же нью-йоркского Денежного треста. ^{75}

Комитет Палаты представителей по банковскому делу и валюте созывал слушания, начиная с мая 1912 года, известные как Комитет Пуджо по имени его председателя демократу из Луизианы, Арсена Пуджо. Мандат Комитета Пуджо состоял в том, чтобы якобы исследовать банковские и валютные условия в государстве.

Комитет вызвал для показаний Дж. П. Моргана, Джеймса Дж. Хилла и двух соучредителей Первого Национального Городского банка – Джорджа Ф. Бейкера и Уильяма Рокфеллера, брата владельца «Стандарт Ойл» Джона Д. Рокфеллера. Чтобы избежать свидетельствования, Уильям Рокфеллер фактически скрылся в своих нью-йоркских владениях и затем утверждал, что не мог свидетельствовать, поскольку у него были «проблемы с горлом». Морган и другие из Денежного Треста явились, но отказались раскрыть что-нибудь существенное.

Доклад Комитета Пуджо заканчивался безопасным утверждением в том смысле, что клика финансовых лидеров злоупотребляла общественным доверием, чтобы провести консолидацию контроля над большей частью промышленности. Они подтвердили, что действительно была увеличена концентрация денежного и кредитного контроля в стране через консолидацию банковской собственности в нескольких руках с помощью внедрения специально подобранных банковских союзников в советы директоров индустриальных трестов или групп, которые эти банки финансировали, и где держали крупные пакеты акций.

Комитет Пуджо задокументировал, что Денежный Трест имел шесть основных банковских домов наверху. Эти шестеро контролировали крупнейшие стальные, железнодорожные, коммунальные, нефтяные и нефтеперерабатывающие компании, а также другие крупные промышленные группы. Эта концентрация состояний и собственности венчалась тем, что Денежный Трест контролировал основные американские средства массовой информации, что позволяло ему распространять пропаганду в своих интересах. Это была система взаимосвязанных правлений, сказал Комитет, и всё управлялось шестью домами частных банковских услуг: «Дж. П. Морган и К°», «Первый национальный банк Нью-Йорка», «Нэшнл Сити Банк», «Кун Лёб и К°^», «Киддер Пибоди и К° оф Нью-Йорк», «Ли Хиггинсон и К° оф Бостон».

Доклад Комитета показал, что в 1913 году единственной вершиной этой обширной пирамиды экономической, политической и финансовой власти в Соединённых Штатах был банк частных инвестиций «Дж. П. Морган и К°». Доклад Пуджо задокументировал, что Морган через пакеты акций и места в советах директоров занимал решающие позиции фактически во всех крупнейших корпорациях страны, включая следующие: «ЮЭс Стил Корпорэйшн», «Америкэн Телефон и Телеграф», «Вестерн Юнион», «Дженерал Электрик К°», «Интернэшнл Харвестер», «Банкерс Траст К°», «Гаранта Траст К°», «Нэшнл Сити Банк» Нью-Йорка, «Нью-Йоркская Центральная железная дорога», «Северная Тихоокеанская железная дорога», «Большая Северная железная дорога» и «Балтимор и Огайо». В целом, в 1913 году Комитет Пуджо зарегистрировал 112 таких компаний под эффективным контролем группы Моргана.

Доклад указывал, что у Моргана также имелись обширные международные связи, поскольку он был партнёром лондонского банкирского дома его отца, «Дж. Эс. Морган и К°», позже «Морган Гренфелл», а также парижского банкирского дома «Морган, Харьес и К°». Моргана вызывали для показаний, но он отказался сказать что-нибудь по существу. Он расценивал себя как высшую и обособленную силу, не подчиняющуюся нелепым законам или требованиям республиканского правительства.

Морган в пределах этих вышеназванных шести финансовых учреждений имел не только свой собственный банк, но и основные интересы в Первом национальном банке, а также разделял с Рокфеллером контроль над «Нэшнл Сити Банк». Морган также контролировал следующий крупнейший банк – «Банкерс Гаранти Траст». Эти четыре банка, в которых Морган имел полный или разделённый контроль через корпоративные руководства и владение пакетами акций корпорации, стоили ошеломительную сумму 22 миллиарда доллара.