Боги, Герои, Мужчины. Архетипы мужественности

Известного афинского мастера с радостью принял у себя великий критский царь Минос. На острове Дедала ждали почет и уважение. Он сделал много полезных вещей и построил Лабиринт для царя. Была у него и связь с царской рабыней Навкратой, которая родила ему сына Икара. По-прежнему мы видим склонность мужчины этого типа к «инструментальным» отношениям. Дедал не был женат и не собирался жениться, о его любовных увлечениях тоже ничего не известно. Так представлен тип мужчин-Гефестов, у которых нет ни особых проблем с женщинами, ни собственно женщин.

Супруга царя Миноса Пасифая вдруг влюбилась в лучшего царского быка. Чтобы утолить свою страсть, она позвала на помощь Дедала, и тот соорудил ей полую корову, забравшись в которую, царица сумела удовлетворить быка. После этого ужасного адюльтера (проклятия богов, между прочим) родился у царицы сын с головой быка, Минотавр. Тогда раскрылась вся правда и участие в этом Дедала. Его вместе с сыном заточили в построенном им же Лабиринте. Примечательно, что, будучи гостем царской четы, Дедал встает на сторону царицы, как Гефест выступает в защиту своей матери. Как Гефест не должен был вмешиваться в дела родителей, так и Дедал, помогая царице, изрядно превысил свои права и полномочия. Возможно, царица попросту его подкупила. Мужчина-Гефест часто старается «купить любовь» своей помощью, своими подарками и поделками, «правильным поведением». Это приводит к «заточению в лабиринте», что может символизировать как безвыходность и тупиковость подобных отношений, так и зависимость от реальной женщины или же подавление мужского Эго неосознанной женской частью, Анимой.

Однако Дедал оказывается в Лабиринте вместе с сыном, что символизирует более зрелую мужественность, способную найти выход и освободиться от удушающей «материнской хватки» лабиринта. По наиболее распространенной версии, отец и сын улетают самодельных крыльях, как будто они — сами боги. Вот как видел это Овидий:

211

…На крыльях поднявшись,
Он впереди полетел и боится за спутника, словно
Птица, что малых птенцов выпускает на волю.
Следовать сыну велит, наставляет в опасном искусстве,
Крыльями машет и сам и на крылья сыновние смотрит.

(Книга восьмая, перевод С. Шервинского)

Но Икар нарушает инструкции отца и падает в море.

223

Начал тут отрок Икар веселиться отважным полетом,
От вожака отлетел; стремлением к небу влекомый,
Выше все правит свой путь.
Соседство палящего Солнца
Крыльев скрепление — воск благовонный —
огнем размягчило;
Воск, растопившись, потек; и голыми машет руками
Юноша, крыльев лишен, не может захватывать воздух.
Приняты были уста, что отца призывали на помощь,
Морем лазурным, с тех пор от него
получившим названье.
В горе отец — уже не отец! — повторяет: «Икар мой!
Где ты, Икар? — говорит, — в каком я найду тебя крае?»
Все повторял он: «Икар!» — но перья увидел на водах;
Проклял искусство свое, погребенью сыновнее тело
Предал, и оный предел сохранил погребенного имя [93]

.

(Книга восьмая, перевод С. Шервинского)

Потеря Дедалом сына и переживание его смерти для мужчины-Гефеста может символически означать опыт утраты своих произведений, детищ своего творчества. Многие мастера прошлого, да и настоящего, сталкивались с разрушением того, что они лелеяли и взращивали, мастерили и создавали. Это трагедия, которую невозможно предугадать и предотвратить. Исторический опыт, к сожалению, учит и этому.